Вопросы врачебной деонтологии
Шрифт:
В связи с этим напомним точку зрения министра здравоохранения СССР академика Б. В. Петровского, который сказал: «В последнее время мы много говорим о технической вооруженности сегодняшней медицины, но мы не вправе забывать, что никакой электрокардиограф, никакой магнитофон не заменяет чуткого сердца врача, его доброй души» (Мед. газета 15 апреля 1969 г).Но это, разумеется, не умаляет неоспоримого превосходства электрокардиографии при диагностике заболеваний сердца. Н.В.Эльштейн в своей книге «Врач, больной и время» совершенно справедливо заявляет: «Что греха таить, умения говорить с больным, выслушать его, осмотреть, как это делали не обремененные техникой старые врачи, некоторым
Говоря о гуманизме врача как - о должном, В. Н. Мясищев справедливо замечает: «Принято считать, что это общеизвестно, не несет новой информации, а потому неинтересно». Но, зная, что нередко деонтологические принципы нарушаются, автор добавляет: «В связи с этим от того, что есть и что должно быть, надо перейти к тому, что не всегда бывает и чего не должно быть, но все же случается».
Деонтологические принципы порой нарушаются из-за различных упущений в организации медицинской помощи и в подходе некоторых медицинских работников к больным.
Немало отрицательных суждений больных складывается по поводу работы врачей и персонала скорой помощи. Здесь одновременно присутствуют врач, фельдшер и санитары; при многочисленных вызовах они проявляют нередко торопливость. Часто в присутствии больного делятся впечатлениями о тяжелых случаях, имевших место во время дежурства, о различных пациентах и происшествиях ночи и т. п. Особенно травмируются при этом пожилые люди, иногда, может быть, чаще, чем следовало бы, вызывающие скорую помощь. Здесь они получают неуместную информацию о том, что «всему приходит свое время» и «жизнь не продлишь».
Так, у одного больного, педагога, 67 лет, страдавшего в течение длительного времени кардиофобией на фоне артериальной гипертонии, наступило тяжелое обострение заболевания после того, как врач скорой помощи заявил: «В больницу вас не возьмем. По дороге станет вам плохо, куда тогда денем вас?». После подобного «опыта», приобретаемого больными на основании встреч с отдельными представителями медицинской профессии, трудно ждать уважения и веры в исцеление. Конечно, сказанное — это досадное исключение из довольно хорошей работы нашей «Скорой медицинской помощи».
И. В. Давыдовский (1966) писал, что история жизни пожилого человека подчас важнее истории болезни, важнее для самого понимания этой болезни, а следовательно, и для ее преодоления. Между тем пожилые больные зачастую не встречают интереса к их жизни, достаточной чуткости и внимания при обращении в поликлинику за помощью.
С. Гиляревский в статье «О долге и совести врача» (Мед. газета, № 102 18 декабря 1975 г ) описывает поведение врача — «чиновника от медицины», который говорит такому больному: «Эх, мне бы дожить до такого возраста» или «Посмотрите свой паспорт» и т.п.
Во многих больницах при выписке больных на руки выдаются справки, содержащие результаты исследований и наблюдений за период их пребывания в стационаре. На основании консультаций врачей различных специальностей здесь фигурируют многочисленные диагнозы: например, атеросклероз мозга, гипертоническая болезнь II степени; сахарный диабет; ретинопатия; остеохондроз и т.п. Совершенно естественно устрашающее влияние па психику больного этих названий многочисленных болезней, занимающих в выписке иногда несколько строк.
Многие больные проявляют большой интерес к медицинской научно-популярной литературе. Такие издания иной раз вооружают своих читателей информацией, которая у отдельных людей формирует страхи
В литературе известны случаи эмоционального шока с резкими нейрогуморальными расстройствами под влиянием устрашающих слов, когда к ним человек не подготовлен или ждет их с особым отношением и оценкой.
По данным М.И.Авдеева, эмоциональный шок в результате психической травмы словом у. лиц с поражением сердечно-сосудистой системы может привести даже к рефлекторной остановке сердца, а В.Д.Попов (1964) приводит случаи самоубийства после ятрогении (на сексуальной и другой почве). Автор — судебный медик. Он подчеркивает роль эксперта в определении психической травмы словом как причины скоропостижной или насильственной смерти (такая травма может быть в редких случаях определяющей причиной или же способствующим моментом), Расстройства, вызываемые упущениями в речи врача или неправильным ее пониманием пациентом, получили название дидактогений. Нередко непродуманность разъяснений недостаточно квалифицированного врача приводит к ухудшению состояния больного. Особенно тяжелые последствия можно отметить там, где больные слышат обсуждение врачами вопросов дифференциальной диагностики, перспектив лечения и течения болезни, сопоставление состояний одного больного с другим. После таких, отнюдь не деонтологических, явлений отдельные больные впадают в депрессию, перестают верить в благоприятный исход, высказывают страхи, боятся смерти.
В наше время, к счастью, не бывает такого врача, о котором выразительно писал А.П.Чехов в рассказе «Горе»: «Прощайся с руками и ногами. Отморозил! Ну, ну. Чего же ты плачешь? Пожил и слава богу! Небось, шесть десятков прожил — будет с тебя!» Не раз приходится сталкиваться с тяжелыми неврозами, развившимися после несоблюдения врачами элементарных деонтологических требований. Так, во время операции под местным обезболиванием бывает, что хирург кричит: «Рвутся нитки», «Никуда не годны зажимы», «Кровит», «Заливает все операционное поле», «Плохой пульс», «Падает давление» и т. д. Нередко тут же происходит диалог оперирующего с ассистентами, обмен мнениями и принятие решений.
Дидактогении возникают и в случае ошибочной диагностики грозных заболеваний. В дальнейшем, несмотря на изменения диагноза, больные длительное время лечатся по поводу ятрогенных наслоений.
Особенно травмируют больных чересчур прямые заявления больным о тяжелом прогрессирующем заболевании или о предстоящей смерти.
И.И.Панаев ярко рассказал об историческом случае, когда больному прямо сказана «правда» о болезни. Известный врач Спасский возвращался от умирающего Пушкина. Больной, к которому он затем приехал, едва приподнялся на постели, ему было плохо. Схватив руку доктора, он произнес: «Скажите мне, есть ли какая-нибудь надежда, доктор? Могу ли я выздороветь?» «Никакой, — ответил Спасский, — да что же такое. Все умрем, батюшка! Вот и Пушкин умирает. Слышите ли? Пушкин! Так уже нам с вами можно умереть!» Больной со стоном опустил голову на подушку и скончался почти в один час с Пушкиным» (Панаев И.И. Литературные воспоминания. М. 1950 с.123). Такая жестокость ничем не может быть оправдана.