Вор с Рутленд-плейс
Шрифт:
И еще четырежды Шарлотта вспоминала лицо матери, горячечный румянец на ее щеках, напряжение, сковавшее ее тело, и тот судорожный вздох, что сорвался с ее губ, когда Кэролайн разговаривала с Алариком на улице. Она и сейчас легко представила его себе — элегантного, держащегося очень прямо, с чистыми глазами и мягким голосом. У нее осталось ясное впечатление о его речи, идеальной, без натужливости, дикции с отчетливо проговариваемыми согласными, как будто перед тем, как сказать что-то, он продумывал каждое слово, чтобы выразить именно то, что и намеревался.
Да, она определенно должна что-то сделать. И сделать быстро — если только уже не поздно…
Шарлотта уже напекла хлеба — без соли — и успела
Шарлотта сердито сорвала воротничок, отпустив при этом несколько словечек, которых устыдилась бы, если бы их услышал кто-то еще, и тут же решила незамедлительно написать сестре Эмили и попросить ее приехать тотчас же по получении, независимо от того, удобно ей это или нет. Возможно, Эмили, вышедшей за лорда Эшворда примерно тогда же, когда Шарлотта вышла за Питта, придется отменить без уведомления какую-то интересную встречу; для самого же путешествия ей нужно лишь вызвать экипаж и сесть в него. Когда на Парагон-уок случилось то, что случилось, Шарлотта добралась до Эмили довольно быстро — сестра тогда ждала ребенка. Напоминать об этом было бы нетактично, но в настоящий момент Шарлотте было не до вежливых приглашений.
Найдя бумагу, она написала:
Дорогая Эмили,
В последние две недели я часто бываю у мамы. Случилось нечто ужасное, и если мы не вмешаемся и ничего не предпримем, она может очень сильно пострадать. Не стану излагать дело письменно, поскольку история долгая и непростая. Мне нужно объяснить все тебе лично и попросить совета относительно того, что можно сделать, прежде чем случится непоправимое и предпринимать что-либо будет уже поздно!
Знаю, ты занята, но произошло кое-что еще, требующее нашего неотложного вмешательства. Так что, пожалуйста, отмени все планы, какие только у тебя есть, и приезжай ко мне сразу же по получении этого письма. Мы обе знаем по опыту Парагон-уок, что беда, когда приходит, не ждет окончания суаре или иных приятных развлечений.
Одна смерть уже случилась.
Твоя любящая сестра,
Она сложила листок, опустила в конверт и, написав адрес — «леди Эшворд, Парагон-уок, Лондон», — вручила письмо Грейси с наказом незамедлительно бросить его в почтовый ящик.
Шарлотта сгустила краски и сама это знала. Эмили может рассердиться, даже обвинить ее во лжи. Никаких оснований полагать, что смерть Мины имеет какое-то отношение к Кэролайн или самой Кэролайн угрожает опасность, нет.
Но если бы она просто написала, что Кэролайн серьезно рискует выставить себя в глупом свете из-за какого-то мужчины, даже Поля Аларика, толку от такого письма было бы мало. Конечно, узнай об этом отец, его бы это сильно задело — он бы просто не понял. И тот факт, что у него в прошлом был по меньшей мере один роман, гораздо более серьезный, значения бы не имел, поскольку это совершенно другое дело. То, что приемлемо для мужчины — в разумных границах, разумеется, — не имеет никакого отношения к тому, что приемлемо для супруги. К тому же, если уж начистоту, Кэролайн и не вела себя достаточно благоразумно. Втолковать это все Эмили требовалось рассудительно и без спешки — иначе та бы просто не поверила. Тогда как сообщение о смерти и не слишком деликатное напоминание об ужасных событиях на Парагон-уок, несомненно, заставят ее поторопиться.
Так и вышло. На следующий день, около полудня, в дверь резко постучали. Шарлотта открыла сама.
Даже в этот час Эмили выглядела элегантно — высоко, по моде, зачесанные волосы под прелестной шляпкой, сдержанного тона зеленое
Бесцеремонно пройдя мимо сестры, она направилась в кухню. Грейси, торопливо изобразив реверанс, умчалась по лестнице наверх — прибраться в детской.
— Ну? — требовательно вопросила сестра. — Что все-таки случилось? Сделай милость, расскажи!
Шарлотта была искренне рада сестре; они уже давненько толком не разговаривали.
Эмили ответила на ее объятие тепло, но и нетерпеливо.
— Так что случилось? — повторила она. — Кто умер? Как? И какое это имеет отношение к маме?
— Садись. — Шарлотта указала на один из кухонных стульев. — История довольно долгая, и ты ничего не поймешь, если я не расскажу ее с самого начала. Хочешь перекусить?
— Если уж настаиваешь. Но все же скажи, кто умер, пока я не лопнула от нетерпения. И при чем тут мама? Насколько я поняла из твоего письма, она сама в опасности.
— Умерла женщина, Мина Спенсер-Браун. Поначалу было похоже на самоубийство, но теперь Томас говорит, что это почти наверняка убийство. Есть луковый суп, будешь?
— Конечно, нет! И что только на тебя нашло — приготовить луковый суп!
— Захотелось. Я его уже несколько дней хочу.
Эмили сочувственно посмотрела на сестру.
— Если уж тебе, в твоем состоянии, так чего-то хочется, разве нельзя приготовить что-то чуть более приличное? Нет, правда, Шарлотта! Лук… В обществе такое невозможно! Куда, скажи мне, можно пойти после лукового супа?
— Ничего не могла с собой поделать. По крайней мере, для лука сейчас сезон, и он не очень дорогой. Ты вот можешь себе позволить свежие абрикосы или фазана под стеклом, а я не могу.
Эмили слегка напряглась.
— Кто такая Мина Спенсер-Браун? И какое отношение она имеет к маме? Шарлотта, если ты притащила меня сюда только потому, что хочешь впутаться в какое-то дело Томаса… — Она глубоко вздохнула и поморщилась. — Я буду счастлива иметь повод вмешаться. Убийство куда интереснее светских развлечений, даже если и страшно бывает до жути и плакать порой хочется, потому что решение всегда такое грустное. — Эмили сжала кулак. — Думаю, ты могла бы рассказать мне правду, а не придумывать какие глупости насчет мамы. Я из-за тебя такой ланч отменила, а ты предлагаешь мне луковый суп!
В какой-то миг перед внутренним взором Шарлотты пролетели картины прошлого: страшный труп в саду на Калландер-сквер и они с Эмили, парализованные страхом, когда Поль Аларик нашел их на Парагон-уок. В следующий момент она вернулась в настоящее, и звон в крови стих.
— Это имеет отношение к маме, — сказала она хмуро и, разлив суп и взяв хлеба, села за стол. — Надо посолить. Я забыла. Помнишь мсье Аларика?
— Не будь дурочкой! — Эмили вскинула брови и потянулась за солонкой. — Как я могу его забыть? Тем более что он все еще мой сосед. Едва ли не самый приятный мужчина из всех, кого я знаю. Говорить может едва ли не на любую тему, как будто ему и впрямь интересно… И почему только в свете считается модным быть нудным? Это и вправду скучно. — Она улыбнулась. — Знаешь, я так и не поняла, догадывается ли он, насколько мы все были очарованы. Может, все дело в том, что он казался нам загадкой и мы все старались перещеголять друг дружку, чтобы добиться его внимания?
— Только отчасти. — Даже сейчас, здесь, в ее собственной кухне, Шарлотта представляла его так ясно… нет, должно быть что-то еще, что-то большее. — Он мог смеяться над нами, но делал это так, что мы верили, будто нравимся ему.
— Да? — Глаза у Эмили расширились, а крылья изящного носика слегка затрепетали. — В высшей степени возмутительное сочетание. И я абсолютно уверена, что Селена, по крайней мере, желала намного большего, чем просто ему нравиться! Дружба ни в ком не возбуждает такого волнения и дискомфорта.