Вор с Рутленд-плейс
Шрифт:
Смотреть на нее было мучительно тяжко. Прозрачная кожа была белой, как бумага, и почти такой же безжизненной. Глаза запали и казались огромными, сливаясь с синими кругами вокруг них. Прическа была безупречна, но над ней явно поработала служанка; одежда, изящная и аккуратная, смотрелась на ней будто саван на теле, душе которого она уже без надобности. Элоиза словно высохла и, затянутая в корсет, выглядела совсем уж хрупкой. Шаль, которую Шарлотта видела на ней ранее, исчезла, как будто теперь Элоизе было все равно, холодно ей
— Миссис Эллисон, — вымолвила бедняжка совершенно безжизненным голосом. — Как любезно, что вы зашли. — Она как будто читала на иностранном языке, не понимая значения слов. — Леди Эшворд, миссис Питт. Прошу вас, присаживайтесь.
Чувствуя себя крайне неудобно, они сели. Шарлотта чувствовала, что руки у нее замерзли, но лицо горело от неловкости за вторжение во что-то настолько мучительно болезненное, что это не прикрыть никакими ритуалами. Боль страдания переполняла ее и разливалась в воздухе.
Шарлотта потрясенно молчала. Даже Кэролайн силилась найти слова и не находила. Выручила лишь безжалостная светская муштра Эмили.
— Никакие выражения нашего сочувствия не могут превозмочь то горе, которое вы, должно быть, испытываете, — тихо проговорила она, — но, поверьте, мы тоже глубоко опечалены и со временем, если сможем хоть как-то утешить вас, то сделаем это с превеликой радостью.
— Благодарю вас, — ответила Элоиза без всякого выражения. — Это так великодушно. — Она отвечала механически, как будто не сознавала их присутствия, а лишь чувствовала необходимость как-то реагировать, когда кто-то говорит, отвечать формальными, заготовленными фразами.
Шарлотта лихорадочно пыталась придумать, что бы такое сказать, что не прозвучало бы глупо и неуместно.
— Быть может, сейчас вам хотелось бы побыть в компании, — предложила она. — Или, если вам надо куда-то пойти, вы предпочли бы идти не одна?
Предложение касалось скорее Эмили и Кэролайн, поскольку у нее самой не было ни возможности часто посещать Рутленд-плейс, ни кареты.
На секунду взгляд Элоизы встретился с ее взглядом, а потом снова сделался пугающе пустым, словно весь известный ей мир умещался у нее в голове.
— Спасибо. Да. Может быть. Хотя, боюсь, едва ли я буду приятной компанией.
— Моя дорогая, но это же совершенно не так, — поспешила заверить ее Кэролайн и подняла руки, словно чтобы протянуть к несчастной девушке, но Элоизу как будто окружил некий барьер почти осязаемой отстраненности, и Кэролайн вновь уронила их, не дотронувшись до нее. — Я всегда относилась к вам с симпатией, — беспомощно закончила она.
— С симпатией! — повторила Элоиза, и впервые в ее голосе прорезалось чувство, но жесткое, пронизанное иронией. — Вы так думаете?
Кэролайн смогла лишь кивнуть.
Молчание снова накрыло их, растягиваясь в меру их готовности терпеть.
И вновь Шарлотта пыталась придумать что-то хотя бы для того, чтобы нарушить эту гнетущую
Секунды тикали. Казалось, комната сделалась огромной, а дождь за окнами далеким-далеким; даже шум его отдалился. Женщины словно попали в ночной кошмар с несущейся галопом упряжкой и грохочущими колесами.
В конце концов, когда Кэролайн собралась сказать что-то, пусть даже и нелепое, дабы нарушить неловкое молчание, служанка доложила, что к ним пожаловала Амариллис Денбай. При всей неприязни Шарлотты к этой женщине, она ощутила прилив благодарности просто за то, что та облегчила их бремя.
Амариллис вошла сразу за служанкой и, остановившись в дверях, переводила ошеломленный взгляд с одного лица на другое, хотя, безусловно, видела карету у крыльца.
Наконец глаза ее остановились на Шарлотте. Лицо было бледным, обычно безупречная прическа скособочилась, а розовая помада на губах размазалась.
— Миссис Питт! Не ожидала найти вас здесь, — произнесла она обвиняющим тоном.
Вежливого ответа на подобные слова быть не могло, поэтому Шарлотта списала их на расстройство и оставила без внимания.
— Уверена, вы зашли выразить сочувствие, как и мы, — ровно проговорила она и, выждав пару секунд, но так и не дождавшись ничего от Элоизы, добавила: — Пожалуйста, присаживайтесь. Диван такой удобный.
— Как вы можете говорить об удобстве в такое время? — внезапно взорвалась Амариллис. — Тормод поправится, разумеется! Но он испытывает такие муки. — Она прикрыла глаза, и горячие слезы побежали по щекам. — Невыносимые муки! А вы сидите здесь, как на каком-нибудь суаре, и рассуждаете об удобстве!
Шарлотта чувствовала, как в душе ее поднимаются гнев и боль. Амариллис выплескивала свои эмоции, не думая о том, что ее слова, может быть, ранят Элоизу.
— Тогда стойте, если вам так больше нравится, — язвительно ответила она. — Если воображаете, что это хоть как-то поможет, уверена, никто возражать не станет.
Амариллис схватила стул и села, не расправляя юбок.
— По крайней мере, если ему станет лучше, значит, надежда есть, — подала голос Эмили, пытаясь слегка ослабить напряжение.
Амариллис развернулась, открыла и снова закрыла рот.
Элоиза сидела совершенно неподвижно; лицо ее не выражало ровным счетом ничего, руки безжизненно лежали на коленях.
— Не станет, — произнесла она бесстрастно, словно смотрела в лицо самой смерти, привыкла к ней и приняла ее без надежды. — Он больше никогда не поднимется.
— Это неправда! — Голос Амариллис возвысился почти до визга. — Как вы смеете говорить нечто настолько ужасное? Он поднимется! Я знаю. — Она вскочила, подошла к Элоизе и остановилась перед ней, дрожа от переполняющих ее эмоций, но мисс Лагард не подняла глаз и не вздрогнула.