Вор вне закона

Алов Константин

— Ну что, помылся? Тогда вперед, в камеру.

И отвел его обратно в клоповник.

* * *

Столыпинский вагон был набит под завязку, поэтому Ляха сунули в карцер, где уже помещался пожилой арестант из категории ООР — особо опасных рецидивистов. Вероятно это было сделано для того, чтобы не разлагать "случайно оступившихся" первоходов — наивных убийц, насильников и бандитов. Карцер представлял собой располовиненное по вертикали железной стенкой купе, также сплошь обшитое железным листом.

Погоняло у старика

было — дед Матвей. В дороге Лях вел с дедом Матвеем долгие разговоры на разные темы, но чаще всего речь у них заходила о правильных понятиях. Дед хоть и не был вором в законе, но считался уважаемым и авторитетным арестантом. Поэтому Ляха удивили его слова.

Правда и Лях давно уже не был лопоухим пацаном, который слово "понятия" произносит с восторгом и восхищением. Он видел как сплошь и рядом сами законные воры нарушают понятия и требуют их соблюдения только тогда, когда им это выгодно. Об этом и зашел разговор.

— Я считаю, что на зоне без понятий никак нельзя, — сказал Лях. — Иначе чистый беспредел будет. Вот ты сам посуди, дед Матвей. ты дольше моего зону топтал, всякого насмотрелся. Где порядка больше — на черных зонах, где урки верховодят, или на красных, козлиных?

Дед Матвей покряхтел, ворочаясь с боку на бок, и не спеша начал:

— Базара нет, на красных зонах чистый душняк и беспредел. Но вот сами понятия… Сколько нормальных пацанов дуриком, ни за что в обиженку загнали! А что, обиженные, не люди?

Вот один раз ехал я как-то со старым вором в "столыпине". Я сам тогда молодой был, как ты сейчас. Со жрачкой тогда у нас напряг серьезный был. А тут на нижней полке два зека харчи выкладывают.

"Извиняйте, — говорят, — что мы вас не угощаем, но это потому как мы — пидоры опущенные". А мой сосед, старый честняк, запросто так к ним подсаживается и заявляет: "А это еще доказать надо". Я тогда к ним не присоединился, а теперь вижу — дурак был, потому и голодный в тот раз остался.

— Так по твоему выходит, что понятия не нужны? — с недоумением спросил Лях.

— Почему не нужны? Без понятий нельзя, — убежденно заявил дед Матвей. — Только главное понятие — по совести жить и человеком быть. А все эти правила дурацкие братва со скуки сочиняет, чтобы от безделья на хате башкой не тронуться. Вот мусора и рады. Сам посуди, ведь если бы не козлятник и петушатник, из кого бы менты себе стукачей да актив вербовали? Воры сами себя под корень переводят, ментам и делать ничего не надо. Один раз блатной на работу вышел — сразу стал мужиком, другому елду за ухо положили — "плотником" заделали, третьего опомоили и опустили насильно по беспределу — вообще в обиженку загнали. Обратно в правильное сословие дороги нет. И куда такому деваться? Только в козлы идти и бывших корешей, которые его продали, щемить. Я потому в цветную масть и не лезу. С незаметного меньше спросу.

Лях долго молчал. Обдумывал сказанное дедом Матвеем. Наконец тому надоело играть в молчанку и он обратился к Ляху.

— Тебя куда везут?

— На строгий, — ответил Лях.

— Дело

хорошее, — одобрил дед Матвей. На строгом порядка больше. На общем режиме, к примеру, кто в обед первым на "помойку", в столовку то есть, заскочил, тот самый жирный кусок и сожрал. А на строгом что зацепил не глядя половником, то и твое. И не дай бог заметят, что в чужую шлюмку "косяка давишь". Тут же у стола и припорют. Только бы не на "Елочку" к Медведю. Вот уж где и душняк, и канитель смертная.

"А я как раз туда и еду", — подумал Лях, но говорить не стал.

Так, слушая мудрые речи старого арестанта и добрался Лях до своей зоны.

* * *

Этап оказался небольшим, восемь человек. С этапки вновь прибывших первым делом загнали на медосмотр в санчасть. Лях удивился — с чего бы такая забота?

Прапорщик провел их больничным коридором и остановился у двери с табличкой "ЛОР", у кабинета врача "ухо-горло-носа". К табличке кто-то прилепил вырезанную из бумаги букву "Д". Получилось "ЛОРД". Лях понял, что тут и обитает главный авторитет зоны. Из-за двери слышалась веселая песня:

"На Кавказе мы живем, мы танцуем и поем!

Вай-вай-вай, как нам хорошо!

Мы грузынски вино пьем, русскы дэвушка ибом!

Вай-вай-вай, как нам хорошо!

Знайте, все мы кавказцы!

Вах, все мы кавказцы, на Кавказе живем!"

Последнюю строчку-припев спели два раза.

Прапорщик ударил в дверь кулаком и песня стихла. Из кабинета тенями прошмыгнули несколько только что воспетых людей-кавказцев, больше похожих на шнырей, чем на воровскую пристяжь. Прапорщик завел прибывших в кабинет.

Это был не кабинет, а палата. По тюремным меркам палата-люкс. В ней стояла только одна койка, пол был застлан ковром, в углу работал телевизор. При их появлении с койки поднялся грузин средних лет. В отличие от остальных зеков на нем были надеты спортивные штаны, свитер и черные лакированные туфли. Также, вопреки правилам, под носом у него щетинились густые усы. Пухлыми пальцами авторитет перебирал четки из черного камня.

— Я тут за вора, — представился он. — Поставлен над этой зоной. Погоняло — Лорд. Порядки у нас простые: даешь норму и ждешь конца срока. Отрицалы здесь долго не живут. Для непонятливых у меня тросточка имеется из железного дерева, — кивнул он на массивную трость, стоявшую в углу. — Поэтому, мужики, давайте жить хорошо. Вопросы есть?

— Где ты увидел мужика? — с вызовом спросил Лях.

Остальные промолчали.

Лорд повнимательнее посмотрел на Ляха.

— А ты кто будешь, э?

— Сам не видишь? Люди дразнят Ляхом.

Лорд скривился как от зубной боли.

— Ладно, брат, с тобой потом побазарим.

Их вывели в соседний кабинет, где их действительно ждал врач, гигант в небрежно накинутом на зеленый мундир белом халате.

После формального осмотра — никаких тебе "нагнитесь, раздвиньте ягодицы". Ляху показалось, что верзилу-врача больше интересуют сопроводительные документы.