Вор вне закона
Шрифт:
— А кто крышует этот "БМВ-банк"?
— Фома, — ответил Петр.
— Что ж, решил Лях. — пора поближе познакомиться с этим Хорем.
Зная изнутри банковскую кухню, Хорь не доверял никаким "влагалищам", как он их называл, в том числе и своему собственному банку. Он хранил трудовые копейки в чулке.
Лях обчистил его квартиру и открыл сейф. В сейфе его ждал сюрприз. Кроме денег и бумаг внутри сейфа лежал хорошо знакомый Ляху Тевтонский крест германского фюрера. Крест, который
Лях забрал и крест, и деньги.
Обнаружив кражу, Хорь тут же позвонил Фоме. И только тут понял всю глубину разразившейся катастрофы. Крест был отдан Хорю в качестве залога в счет обеспечения предстоящей махинации по обмену оружия на чеченские наркотики. При этом деньги оружейникам Хорь на первом этапе должен был выплатить из своих. Эти деньги вместе с залогом и похитил из сейфа Лях.
Фома в ярости доложил о происшествии Седому. Но в еще большую ярость он пришел, когда узнал, что воровской сход собирается сделать ему предъяву по поводу общаковых денег.
К этому времени Фома жил в особняке, оставшемся от покойного Циркуля. Женат он был на красавице Дашке, которая выглядела как фотомодель с обложки журнала. Он ездил на "мерседесе". Фирменный знак на радиаторе и буквы на багажнике "600SL" и "V-12" были не хромированными, а отливали золотом.
Он привык к роскоши и вседозволенности. Вызов на разборку откровенно возмутил его. Но отказаться он не мог.
Сходка проходила все в том же модном еврейском ресторане "Семь сорок". По трагическим причинам воров собралось немного, по большей части это были представители "пиковой масти", кавказцы. Фома приехал позже всех и держался особняком. Председательствовал на сходе по праву старшего Писарь.
Первым пунктом подняли вопрос о войне с бандитами. Фома предложил подбросить денег Чингизу, чтобы укрепить его группировку.
Писарь поморщился:
— Не нравится мне Чингиз. Сукой буду — не наш пацан.
— Какой он пацан, ему же за сорок. Ляху ровесник, а то и старше, — поправил его кто-то из воров.
— То-то и оно, в его годы поумнеть пора, — согласился Писарь. — А он все такой же отморозок. Чужой он. А что ты, Лях, скажешь? Вы, вроде, чалились набздюм? Лях поднялся с места.
— Я Чингиза плохо знаю. Да, были мы с ним однокрытниками, но в корешах не ходили. Наоборот, еще до отсидки он меня кончать собирался, но вместо этого я его людей помочил. Он с Фомой кентовался, его и спросите. Я Чингиза лет десять не видел, но думаю, он как был по натуре шестеркой и беспредельщиком, так им и остался. Такие не меняются, над ними и время бессильно.
— Но ведь нам сейчас именно такой и нужен, — не согласился Фома. — Тупой, но дисциплинированный. К тому же его ребята всегда под ружьем, а остальную братву быстро не соберешь. Пока опохмелятся да
Лях снова поднялся с места.
— Вот что я скажу, бродяги. Все знают, за что меня до срока с кичи сдернули. Чтобы я пропавший общак искал. Вот я и искал.
— Говори, что накопал, — поддержали его с мест.
— А накопал я ровно столько, что хватило на предъяву одному из здесь присутствующих, а именно — Фоме, — заявил лях.
— Что? Да ты, Лях, базар фильтруй, а то… — вскочил Фома.
— Погоди, Фома, тебе слово дадут, — остановил его Писарь. — Продолжай, Лях. В чем ты обвиняешь нашего брата?
Лях прокашлялся.
— Я обвиняю Фому в том, что он вместе с Циркулем крутил общак в "Кара-банке". Циркуля взяли по стуку. Заложил кто-то из своих…
— Хочешь сказать, что я его мусорам заложил? — вскипел Фома.
— Я этого не говорил. Это ты сам сказал, — отрезал Лях.
— Бля буду, это барыги из "Кара-банка" Циркуля заложили! — повернулся к обществу Фома. — А главный их потому и повесился, что знал — отвечать придется.
— Стрелу забить! Правилку им устроить! — снова зашумели с мест.
— Вот пусть Лях этим и займется, — предложил Писарь. — Говори, Лях, что еще у тебя на Фому имеется?
— Фома крышует "БМВ-банк", а именно туда и ушли бабки из "Кары", — сказал Лях.
После долгого и бурного обсуждения Писарь подвел итог.
— Короче, пусть Фома разберется с барыгами. Это не наше дело. Он за лаве отвечал, с него и спросим. На все ему дается неделя.
Грузинские воры Фому поддержали и обещали помочь. Но он знал, что если не вернет в срок общаковые деньги, спросят они с него еще строже, чем свои славяне. Под завязку схода между национальными группами вновь возникла старая вражда.
Славяне упрекали кавказцев.
— Вы воровскими званиями торгуете как апельсинами на рынке. Апельсины и есть. Валите к себе в Сухуми, там и порядки свои устанавливайте.
— Мы звания продаем, но за вклад в общак, — оправдывались кавказцы. — Зато и понятия уважаем. Для нас воровское звание, пусть даже и за бабки купленное, святое. А вы, русские, беспредельщики. Вам на понятия плевать, воров убиваете как баранов.
— Говоришь, мы, русские, беспредельщики? Может и Квали тоже русский? — возмущались славяне.
— За Квали не отвечаем. Он у Нодарика работал. А сумасшедшие в любой нации встречаются.
— А вы у себя в Грузии вообще русских воров ментам сдали.
— Базар не по теме, — напомнил Писарь. — Мы здесь собрались, чтобы спросить с Фомы за общак. Если кто-то из воров с ним вместе бабки крутит, вместе и ответит.
После сходки Фома тут же позвонил Седому. Тот его успокоил.
— Спокойно, с бабками порядок. И менты на сворке. А уж с твоим ворьем как-нибудь справимся.