Вор времени
Шрифт:
В додзё воцарилась гробовая тишина. Боевой клич застрял в горле монаха.
— Ли! Хао-гнг? ОйляяяяОйляяяяОйляяяя…
Монах, казалось, не пошевелился, а просто сложился внутрь самого себя, перейдя из боевой стойки в позу до смерти напуганного, во всем раскаивающегося грешника.
Лю-Цзе наклонился и чиркнул спичкой по его незащищенному подбородку.
— Как тебя зовут, отрок? — спросил он, раскуривая измятую самокрутку.
— Его зовут грязь, Лю-Цзе, — сказал подошедший наставник додзё и дал пинка неподвижно застывшему забияке. —
Юноша в течение нескольких секунд оставался неподвижным, потом очень осторожно, почти нарочито осторожно, показывая, что никого не хочет оскорбить, стал развязывать пояс.
— Нет-нет, нам этого не нужно, — мягким голосом остановил его Лю-Цзе. — Вызов был хорош. Вполне пристойный «Ли!» и сносный «Хай-иии!» Давненько мне не приходилось слышать добротных боевых воплей. Кроме того, мы ведь не хотим, чтобы с него свалились штаны, да еще в такой момент, верно? — Он принюхался и добавил: — Особенно в такой момент.
Он похлопал съежившегося монаха по плечу.
— Главное — всегда помни самое первое правило, которому научил тебя твой учитель. А теперь ступай вымойся — кому-то из нас придется наводить за тобой порядок.
Потом он повернулся и кивнул наставнику додзё.
— Наставник, я хотел бы продемонстрировать молодому Лобсангу Беспорядочные Шары.
Наставник додзё низко поклонился.
— Все, что пожелаешь, метельщик Лю-Цзе.
Лобсанг поспешил за Лю-Цзе, а за его спиной раздался голос наставника додзё, который, подобно всем учителям, не упустил возможности закрепить наглядный урок:
— Итак, додзё! Каково же Правило Номер Один?
Так и не поднявшийся с колен монах тоже присоединился к дружному хору голосов:
— При встрече с лысыми морщинистыми улыбчивыми старичками веди себя крайне осторожно!
— Хорошее правило, кстати, — пробормотал Лю-Цзе провожая своего нового ученика в следующий зал. — Я встречал немало людей, которым бы оно очень пригодилось.
Он остановился, не глядя на Лобсанга, и протянул руку.
— А теперь, будь так добр, верни лопатку, которую ты украл, когда мы с тобой познакомились.
— Но я даже не приближался к тебе, о учитель!
Улыбка продолжала играть на губах Лю-Цзе.
— O да, ты прав. Прими мои извинения. Обычный стариковский вздор. Разве не написано: «Я б и собственную голову потерял, не будь она приколочена»? Идем же.
Пол в этом зале был дощатым, а высокие, обитые войлоком стены были испещрены красновато-бурыми пятнами.
— Э-э, у нас есть такая машина в додзё для послушников, о метельщик, — сообщил Лобсанг.
— Но ваши шары сделаны из мягкой кожи, не так ли? — спросил старик, подходя к высокому деревянному кубу. На грани, обращенной в сторону длинной части зала, виднелся ряд отверстий, доходивший примерно до высоты человеческого роста. — И летят они достаточно медленно, насколько я помню.
— Э… Да, — согласился Лобсанг, наблюдая, как старик нажимает на очень большой рычаг.
Откуда-то снизу донесся лязг металла о металл, потом шум бурного
— Эти шары — деревянные, — спокойным тоном сказал Лю-Цзе. — Попробуй их поймать.
Что-то чиркнуло Лобсанга по уху, потом вздрогнула от сильнейшего удара обитая войлоком стена, и через мгновение шар упал на пол.
— Может, чуть-чуть медленнее… — сказал Лю-Цзе, поворачивая рукоять.
Из пятнадцати выпущенных машиной шаров Лобсанг поймал только один. Животом. Лю-Цзе вздохнул и перевел рычаг в исходное положение.
— Молодец, — похвалил он.
— Но, метельщик, я не могу… — произнес юноша, поднимаясь на ноги.
— Я знал, что ты не сможешь поймать ни одного шара, — перебил его Лю-Цзе. — Даже наш неистовый приятель, оставшийся в соседнем зале, не смог бы это сделать. На такой-то скорости!
— Но ты же сказал, что сделал скорость поменьше!
— Только чтобы тебя не убило. Хотел испытать тебя. Наша жизнь — одно сплошное испытание. Пошли, юноша. Не стоит заставлять настоятеля ждать.
И Лю-Цзе, оставляя за собой след табачного дыма, двинулся дальше.
Лобсанг последовал за ним, почему-то чувствуя все возрастающее беспокойство. Этот старик действительно был Лю-Цзе, происшествие в додзё доказало это. Впрочем, он, Лобсанг, сразу это понял. Посмотрел на маленькое круглое лицо, на дружелюбный взгляд, устремленный в сторону разъяренного бойца, и понял. Но… простой метельщик? Без каких-либо знаков различия? Без статуса? Нет, статус все же был, потому что наставник додзё поклонился ему ниже, чем самому настоятелю, но…
А теперь Лобсанг шел за ним по коридорам, вход в которые под страхом смерти был запрещен даже монахам. Рано или поздно неминуемо должна была случиться беда.
— Метельщик, мне правда нужно вернуться на кухню, я ведь дежурю… — неуверенно произнес он.
— О да, Дежурство по кухне, — улыбнулся Лю-Цзе. — Чтобы развить привычку к повиновению и тяжелому труду, верно?
— Да, метельщик.
— И она развивается?
— О да.
— Правда?
— Нет.
— Должен сказать, не все так просто, как может показаться. А сейчас, отрок, — сказал Лю-Цзе, миновав арочный вход, — ты увидишь, что такое настоящее образование!
Лобсанг вошел в зал, больше которого ему видеть не доводилось. Лучи света врывались в огромное помещение сквозь застекленные отверстия в крыше. А ниже под присмотром старших монахов, осторожно ходивших по висевшим на тросах мосткам, не меньше ста ярдов в поперечнике, находилась…
Лобсангу приходилось слышать о Мандале.
Словно кто-то взял тонны цветного песка и разбросал их по полу, создав совершенно беспорядочно расположенные радужные завихрения. А среди хаоса боролся за жизнь порядок, переживал взлеты и падения, но постоянно разрастался. Миллионы беспорядочно кувыркающихся песчинок составляли часть узора, который, повторяясь, распространялся по окружности, отвергался другими узорами или сливался с ними, чтобы в итоге раствориться во всеобщем беспорядке. Это происходило снова и снова, превращая Мандалу в бесшумную яростную войну цветов.