Воробей, том 1
Шрифт:
Наряженный пышно, в бархат с золотом, и от этого кажущийся нелепым, мальчуган встряхнул золоченым колокольчиком, призывая публику занимать места в амфитеатре цирка. И навязчивый посланник Бисмарка поспешил завершить разговор в нужном ему ключе:
– Прошу простить меня, сударыня, - поклонился барон Наденьке.
– Я украл внимание вашего кавалера. Однако не побоюсь показаться нескромным - надеюсь все-таки переубедить его высокопревосходительство во время совместного ужина. Не стеснит ли вас мое присутствие… скажем, завтрашним вечером?
Господи, как с ними трудно-то! Не сегодня, не третьего дня, а именно завтра! Могло оказаться, что и фон Радовиц поставлен в жесткие временные рамки. Что за кратковременное свое пребывание в столице России должен
А ведь ехать было необходимо. Причем на Дворцовую набережную, к князю Владимиру. Потому как, отправитель второй половины доставленных мне документов, исправляющий должность товарища министра Иностранных дел, старший советник, барон Александр Генрихович Жомени, был прекрасно осведомлен о моем отношении к новостям из-за границ Державы. И без "подсказки" великого князя, делиться с опальным чиновником совершенно секретными сведениями бы не стал.
И тем памятным вечером, открывая скоросшиватель с тщательно подобранными сведениями, я должен был ответить самому себе на два вопроса. Во-первых, о чем именно станет говорить со мной непрошенный гость, барон фон Радовиц. И, во-вторых, а, пожалуй, что и в главных: что именно хотел от меня единственный из "великолепной семерки" - регента и шести членов регентского совета - человек, обладающий реальной властью в стране. Должен ли я был стать очередной пешкой в его невероятно коварных, продуманных на много ходов вперед, политических игр? Или включая меня во внешнеполитические проблемы, Владимир пытался таким образом оказать содействие по возвращению нужного стране чиновника в строй? И если так, то рассчитывает ли младший брат Александра использовать мое влияние среди промышленников и в административном аппарате империи для увеличения собственного "веса" среди других "советников"?
Итак, все присланные мне бумаги можно было условно поделить на две части. Одна из них содержала сведения о военном потенциале Высокой Порты и положении покоренных ею славянских народов на Балканах. Кратенькая справка о личности черногорского князя Николы Первого Негоша, оказывающего покровительство лидерам тайно готовящегося восстания. Донесение русского посланника в Черногории с анализом потенциальной численности повстанцев, и потребностями их в оружии. Список турецких крепостей и укреплений, с указанием численности гарнизонов и наличием мобильной артиллерии. И, что самое удивительное, рапорт Ташкентского льва, генерала Черняева, с планом боевых действий, путями доставки оружия и добровольцев из России, и, излишне оптимистичный, на мой взгляд, прогноз развития событий.
Несколько справок из Будапешта и Вены, в которых тамошние, безымянные, едрешкин корень, резиденты СИБ, отчитывались о настроениях, касающихся Балканской темы. Но эти бумаги я просмотрел по диагонали. С тех пор, как сапоги пруссаков прошли маршем по главным улицам австрийской столицы, о мире и спокойствии в бывшей прежде относительно монолитной империи могли только мечтать. Одно восстание следовало за другим. Заговор за заговором. Венгрия, выторговав очередное послабление в качестве автономии, то признавала главенство Вены, то вновь отказывалось подчиняться. Да еще 10 октября 1871 года ландтаг Королевства Богемия принял резолюцию, требовавшую предоставления Чехии равного с Венгрией и Австрией статуса. Но попытки урегулировать в 1871 г. чешский вопрос, предоставив чешским землям большие права, были блокированы непримиримой позицией австрийских немцев. Что, естественно, пришлось не по нраву немцам богемским.Так что при всем
Во второй части документов о страдающих под пятой мусульман христианах вовсе не упоминалось. Схема была той же самой. Военный потенциал, схемы политических ходов и доклады о настроениях. Только теперь речь шла о самом центре Европы. Игроками в этой игре назывались Франция, Германия, Бельгия и, конечно же, затычка в каждой бочке, управляемая правительством Бенджамена Дизраэли, без пяти минут лордом Биконсфилдом, Британия. У нынешнего премьер-министра была репутация туркофила и русофоба, однако, своими поступками и решениями, он не единожды это опровергал. Лично я испытывал даже некоторое уважение к этому человеку. Был совершенно уверен, что в случае нужды, ради своей возлюбленной Великобритании, Дизраэли предаст Порту и расцелуется с Горчаковым.
Единственным отличием, которое прямо-таки бросался в глаза, было то, что в обширном и весьма развернутом анализе возможного военного противостояния Парижа и Берлина, составленном генерал-фельдмаршалом, князем Барятинским, оптимизмом и не пахло. Больше того, сравнивая вооруженные силы Германской империи и Французской республики, Александр Иванович делал вывод о том, что война, буде она начнется, будет долгой и кровавой.
Причем, если верить справке барона Жомени, в этот раз война имеет большой шанс вылиться в общеевропейскую свару. И уж точно, так или иначе, затронуть многострадальную Россию.
Бисмарк был всерьез намерен окончательно решить французский вопрос. Слишком уж быстро, пугающе быстро избавившаяся от монархии страна рассчиталась с чудовищной, гигантской контрибуцией. Словно Феникс из пепла, возродилась армия. Французская экономика показывала прямо-таки чудеса роста. В войска поступало самое современное оружие. Броненосный флот уже был как бы не самым большим и современным в мире, но галлы продолжали строить новые и новые стальные мастодонты. Активно изучался опыт трагически проигранной компании. В общем, теперь, четыре года спустя после капитуляции, это была уже совсем другая Франция. Франция мускулистая и жаждущая реванша. Им бы еще больше порядка в политическом смысле, так я и ставки на победу Парижа не побоялся бы поставить. А так – даже и не знаю. Национальное Собрание все никак решить не могло, что же Франция собственно такое? Монархия или все-таки – республика. Та, кстати, Конституция, что весной семьдесят пятого все не могла преодолеть прения на заседаниях Собрания, вообще ни единого слова «республика» не содержала.
Германия тоже успела измениться. Три победоносные войны подряд! Впечатляющий рост политического веса страны на международной арене и неприлично огромные деньги, настоящей Ниагарой хлынувшие в германскую экономику совершили чудо с прежде разрозненным и разделенным сотнями границ народом. Успехи оружия, признанный Императором единым язык и энергия предпринимателей объединили жителей центрально-европейских лоскутков в единую нацию. Теперь Берлин, словно бюргер на ярмарке выбирающий дойную корову, посматривал на сопредельные страны. Что лучше? Покорить Бельгию - это отколовшееся от Голландии недоразумение или примерно наказать начавшую показывать клыки Францию?
И судя по всему, железному канцлеру куда важнее было знать, как отнесутся к новой войне в Петербурге, чем в Лондоне. На обратной стороне одного из документов в "европейской" папке, быстрой рукой князя Владимира, было написано: "Доносят, что когда князю Бисмарку указали на возможность вступления в войну Англии на стороне Бельгии, тот ответил, что, дескать, если бритты высадят армию на континенте, он прикажет германской полиции ее арестовать". Военного флота, и колоний, для защиты которых, он бы потребовался, молодая империя не имела, а сухопутные войска Великобритании немецкие генералы всерьез не принимали.