Воробей. Том 2
Шрифт:
А что еще мне оставалось? В медицине я совершенно не разбираюсь. Соответственно, давать какие-либо советы специалистам — несусветная глупость. Так что, только и остается, что выполнять рекомендации врачей, и молиться.
Уж не знаю, что именно подействовало — лекарства или молитвы, но с каждым днем мне становилось немножечко лучше. Все еще много спал. Меня все еще сиделка кормила с ложечки. Но боль становилась все менее частой моей гостьей, а за швы и раны доктора вовсе перестали беспокоиться. Воспаления не появлялось, и все заживлялось как оно и должно.
Каждое
Герман, кстати, так и продолжал игнорировать приглашения в Зимний дворец. Обиделся. Я попробовал ему объяснить, что юный наследник престола ни в чем не виноват. Что вполне может статься, что он и вовсе не знает о приключившемся со мною несчастье. Но старший сын оставался тверд в своем мнении.
— Дворцовые служители знают все городские сплетни, и охотно с ними делятся, отец, — настырно поджав губы, пояснил Герман свою позицию. — И Александр о том отлично ведает. И ежели судьба Германа Густавовича Лерхе его не интересует, так и Герман Германович не станет интересоваться делами Александра.
Еще одной новостью было состояние здоровья младшего сына. Прежде, любое значительное известие — от похода в театр, до плохой оценки уровня его знаний учителем — немедленно вызывало приступ нервической болезни. Сашенька переходил на постельный режим, и по нескольку дней у него поддерживалась повышенная температура.
Теперь же, даже новость о покушении на отца, приступа не вызвало. Более того, с лета Саша вообще ни единого раза даже не простужался. Будто бы им был достигнут предел болезненности, после которого или отдают душу в руки Бога, или вовсе перестают болеть.
Зато слег Апанас. Наш семейный домашний доктор только руками разводит — причину недомогания диагностировать не выходит. Создается ощущение, что старый слуга просто устал жить. Мои же ранения просто поставили точку в долгой истории его жизни.
Раз в неделю, по вторникам, ко мне на «аудиенцию» являлся Веня Асташев. В среду же мне нужно было выделять время для общения с Толей Куломзиным. Он, конечно, прекрасно ведал обо всех делах Совета Министров, но все-таки некоторые нюансы нашей работы от его внимания ускользали. Приходилось разъяснять и советовать. Кое-где даже и настаивать и требовать. Ни он ни я уже и не верили, что я когда-либо вернусь в свой кабинет в Эрмитаже. Но формально, до официальной своей отставки, я все еще оставался первым министром, и вице-канцлером империи.
Минимум по разу отметились министры. Все, кроме Валуева. А Тимашев, над деяниями в качестве министра мы так потешались, гостил даже дважды. Удивительное дело. Прежде я никогда не замечал, чтоб он мне симпатизировал.
Из
Европа продолжала пылать. Зимой никаких особенно масштабных операций не проводилось, но солдаты продолжали гибнуть. Зима была холодной. На севере Франции на некоторых реках даже лед появлялся. Военные, сидящие в холодных сырых окопах, часто болели. На, конечно, наибольший урон приносили артиллерийские налеты. Война перешла в позиционную фазу. В войну экономик. И если первый, активный, этап французы проигрывали, то теперь стремительно набирали очки. Людских резервов у них было значительно больше чем у немцев. Да и промышленность, будем честны — гораздо мощнее.
Германия испросила и получила второй товарный кредит в России. В этот раз залогом послужили четыре немецких броненосца, которые под нейтральным, шведским флагом, перегнали в Гельсингфорс. На морях властвовал британский Гранд Флит, боевые корабли кайзера простаивали в защищенных береговыми батареями портах и на ход войны никак не влияли. Потому и требование регентского совета Бисмарком было встречено с облегчением. По большому счету, немцы просто продали нам свои военные корабли. А взамен получили военные припасы, которые уже были у них в дефиците.
Япония дожала-таки Корею. Между странами было заключено соглашение, согласно которому полуостровная страна открывала рынки, отказываясь от политики изоляционизма. Ну, и конечно, оказывалась под патронажем Страны Восходящего Солнца. До прямой оккупации дело не дошло, но все в мире прекрасно понимали, что рано или поздно это должно произойти.
Тем не менее, возня на берегах далекого Японского моря европейцев не волновала. Известия с Балкан, где повстанцы отклонили все предложения заинтересованных держав, и решили продолжить борьбу до полной победы. Силы были несопоставимы, но в Стамбуле прекрасно понимали, что стоит им взяться за инсургентов основательно, стоит пролить море крови, и тут уж и России и Австрии придется вмешаться. Франция и Англия по привычке пытались сгладить углы, барон Жомейни продолжал попытки решить проблему мирным путем, Вена многозначительно молчала, а Берлину было плевать на турок.
В России все шло своим чередом. В Одессу привезли еще одну партию пушечных стволов, но что-то французы не шевелились отправлять корабль за грузом. Слава Богу, первую партию полностью оплатили, и то хлеб. Ходили слухи, что теперь франки стали покупать сталь у бриттов. Ну так и что? Железо подождет. Дефицит металлов у воюющих стран так никуда и не делся. Не купили эти, предложим другим. Германцам тоже качественные орудия из чего-то делать нужно. Единственное что, в пушках немецкой армии использовались другие калибры. Но, как по мне — тоже не беда. Был бы спрос, а предложение создадим.