Ворон
Шрифт:
– Не переживай, он не успеет ничего подумать!
– нетерпеливо перебил его Шершавый, засовывая пистолет за пояс джинсов.
– Иваныч, дай мне веревку.
– Откуда у электрика веревка? Могу дать кабель. А тебе на что?
– поинтересовался тот.
– Дай такой, чтобы выдержал его вес!
– Шершавый небрежно кивнул в сторону Юрия Петровича стоявшего с поджатыми трясущимися губами с видом оскорбленной добродетели.
– Ты сколько весишь, упырь?
Изумленный Иваныч по-бабьи ладошкой прикрыл рот и скорбно закивал головой.
– Сейчас сделаем! У меня словно
– со слезой в голосе заверил он директора.
Повернувшись к железному стеллажу, заваленному всякой электромонтажной рухлядью, он достал оттуда аккуратно свернутую бухту черного провода, толщиной с два карандаша.
– И цвет очень подходящий к случаю, - пробормотал Иваныч, начиная отматывать провод.
– Виталь, сколько метров надо-то? Ты скажи, когда хватит.
– Все хорош!
– остановил его Шершавый.
– Бери еще, мне на хорошее дело не жалко!
– расщедрился электрик.
– На таком конце даже собаку не повесишь, не то, что человека. А тут - такой матерый человечище! Может салидолу дать для смазки, чтобы петелька нежно затянулась, и шейку Юрий Петровичу не натерла?
К концу этого разговора директор Химзавода уже начал сползать по стене. При этом глаза его закатились, а рот безвольно приоткрылся.
– Иваныч, ну что ты натворил?
– пробормотал Шершавый, надавав сомлевшему от ужаса директору бодрящих пощечин.
– Кто тебе сказал, что я его собираюсь жизни лишать? Так, только, попугать немного! А если он сейчас окочурится?
– Тьфу ты! А я уж было обрадовался, что допрыгался, наконец, наш уважаемый директор!
– разочарованно протянул Иваныч.
– Опять же повод, какой душевный - выпить за упокой дорогого начальства.
– Спасибо и прощай, раб электрической лампы!
– усмехнулся Шершавый, придерживая за шиворот Юрия Петровича и направляясь к выходу их мастерской.
– Погоди, погоди! А выпить на посошок?
– возмутился Иваныч.
– Как-нибудь в другой раз, - пообещал Шершавый.
– Э, другой раз будет нескоро!
– проворчал электрик, наливая в стакан спирт и провожая взглядом нечаянных гостей.
– За такие художества тебя, брат, не на один год закроют. Ну, твое здоровье, Виталик, то есть - Шершавый!
Иваныч, словно в воду глядел. Не успел Шершавый выйти из мастерской электрика, как раздался зычный окрик:
– Стоять, оружие на землю! В противном случае открываем огонь на поражение!
– Ты что, командир, с дуба рухнул?
– искренне возмутился Шершавый, неодобрительно оглядывая крепкого белобрысого парня, который держал его на мушке.
– А если бы я с перепугу нажал на курок и застрелил директора?
– Он мне ни сват, ни брат, так что - валяй!
– разрешил белобрысый.
– Только я бы на твоем месте не стал этого делать, а оглянулся назад.
Шершавый последовал доброму совету и обнаружил, что метрах в десяти от него рассредоточилась группа спецназовцев, вооруженных автоматами.
– Юрий Петрович не даст мне соврать, но одного удачного выстрела будет вполне достаточно,
– Скажи, директор!
– Он прав, - с достоинством, скупо обронил Юрий Петрович.
Неожиданно прозвучавший выстрел поверг всех в ступор. Но взрыва не последовало.
Шершавый, отброшенный автоматной пулей, лежал возле стены и кашлял кровью.
– А, ну брось пистолет, живо!
– скомандовал Алекс, приблизившись вплотную к раненному и продолжая держать его под прицелом.
Тот рассмеялся и болезненно поморщился:
– Командир, зачем тебе безобидная пневматика, стреляющая шариками?
Выронив пистолет из слабеющей руки, Шершавый дернулся и затих.
– Умер!
– сказал Алекс, пощупав пульс, после чего внимательно осмотрел пистолет, лежащий на полу.
– Действительно пневматика! Ну, и какой дебил пристрелил безоружного? Он же шел на контакт и уболтать его - это был лишь вопрос времени!
– Пристрелить безоружного, обиженного жизнью уродца, у которого из-за всех обрушившихся на него несчастий поехала крыша - это господа полицейские просто отвратительно!
– разразился гневной тирадой Юрий Петрович, голос которого крепчал, по мере осознания того факта, что ему более ничто не угрожает.
– Несмотря на то, что вас предупредили о недопустимости применения оружия на территории цеха, вы затеяли стрельбу! Тем самым поставив под угрозу жизни тысяч горожан! Я буду ходатайствовать перед вашим руководством о проведении тщательного расследования этого возмутительного факта и примерном наказании виновных! По моему глубокому убеждению - таким безответственным людям не место в полиции!
– 14 -
Борис не любил, когда его называли - Боря. Он сразу набрасывался на обидчика с кулаками, не думая о последствиях. Иногда доставалось его спарринг-партнеру, иногда в глухом нокауте оказывался он сам. Но чаще поколачивали его.
Борис был бомжем. Чувство собственного достоинства было единственным, что у него осталось. Именно поэтому он требовал к себе уважительного отношения.
Даже участковый полицейский называл его полным именем.
– Доброе утро, Борис! Как бизнес?
– обычно приветствовал он бомжа, во время обхода подведомственной территории.
Руки он ему, понятное дело, не подавал, опасаясь набраться маленьких шустрых питомцев, квартировавших на Борисе.
Бизнес, о котором шла речь, заключался в сборе макулатуры по окрестным помойкам и сдачи ее в утильсырье. Это позволяло Борису сводить концы с концами, и если бы не его пагубное пристрастие к крепким аптечным настойкам, он мог бы процветать.
– Конкуренты совсем обнаглели, товарищ капитан!
– отвечал Борис, степенно оглаживая окладистую, старообрядческую бороду.
– У нынешнего поколения нет ни малейшего понятия об основах профессиональной этики! Эти низкие люди лезут на мою исконную территорию и обворовывают мои помойки. Причем, что показательно, тащат не что попало, а снимают самые пенки - картонные коробки!