Ворон
Шрифт:
На основании этого Аристарх сделал вывод, что в процессе пересадки, каким-то образом пробуждаются наиболее древние слои человеческого сознания. На уровне атавистических рефлексов, присущих нашим далеким предкам. Которые, кстати, не брезговали поедать своих соплеменников.
Процесс вторичного одичания не удавалось купировать ни медикаментозными средствами, ни оперативным вмешательством, включая лоботомию. Впоследствии весь подопытный материал Аристарху пришлось уничтожить.
Он внес необходимые доработки в конструкцию своей силовой установки, которые, по его мнению, должно было обеспечить долгожданный
Аристарх широко распахнул глаза. Светящийся циферблат таймера хладнокровно отсчитывал секунды, оставшиеся до запуска режима извлечения и пересадки его сущности в тело лежащего рядом Дэна. Соответственно личность парня должна будет перекочевать в его, Аристарха тело.
Когда оставалось всего пять секунд, Аристарх неожиданно запаниковал. Риск, которому он подвергал свою гениальную личность, был неоправданно высок. Необходимо было остановить процесс, пока еще была такая возможность! Он дернулся, порываясь встать с пластикового ложа, с тем, чтобы выбраться из силовой установки. И в это самый момент его неожиданно накрыло, и сознание оставило его.
Одновременно с этим прогремел взрыв. Тяжелая бронированная дверь с грохотом влетела вовнутрь лаборатории. Искореженная взрывом сталь спружинила и распрямившись жестоко протаранила хромированный корпус "чудо-пушки". Перепуганный ворон Карл, взмахнул крыльями и, ища защиты у хозяина, метнулся к нему в капсулу силовой установки.
Неожиданно покосившаяся конструкция завалилась на бок и рухнула на пол, разбрызгивая снопы электрических искр. В воздухе сильно запахло озоном и горелой изоляцией. Между тем, полностью автоматизированная программа "чудо-пушки" в автономном режиме досконально отрабатывала запущенный процесс.
К тому времени, когда группа спецназа вместе с Алексом проникла в лабораторию, там творилось полный бардак. Сквозь клубы едкого белого дыма, которым окутало все помещение, были видны сполохи короткого замыкания и фейерверк искр, сыпящихся из горящих кабелей. Дальний угол лаборатории тускло освещал сполохами пламени задымленное помещение. Электрическое освещение тревожно мигало, грозя с минуты на минуту отключиться. Отовсюду слышались хлопки и треск горящих предохранителей.
Не дожидаясь, когда лаборатория взлетит на воздух, спецназовцы вытащили из искореженного аппарата заложника и Аристарха, которые были мертвы или находились в бессознательном состоянии. После этого их вынесли на поляну перед коттеджем и уложили прямо на траву.
Алекс подошел к Аристарху и остановился в нерешительности. Лицо Лютого и конечности обгорели настолько сильно, что стали угольно черными. Но что-то во всем этом было не так. Некое вопиющее несоответствие не давало Алексу покоя. Внезапно он понял, в чем дело. Одежда Аристарха была совершенно цела. На ней не было ни малейших следов огня. В то время, как белая кожа Аристарха каким-то непостижимым образом стала совершенно черной.
Неожиданно послышалось хлопанье крыльев. Из искореженного дверного проема дымящегося особняка наружу вылетел огромный белый ворон. Выписывая в процессе полета какие-то сумасшедшие кульбиты и перемещаясь по совершенно немыслимой траектории, альбинос опустился
– Гляньте, как птицу током долбануло!
– посочувствовал один из спецназовцев.
– Может пристрелить, чтоб не мучилась?
– Тебе, что мало этих двух жмуров?
– хмуро глянул на него командир и кивнул на тела Аристарха и Дэна неподвижно лежащие на траве.
– Птицы они живучие оклемается потихоньку, - проворчал Алекс, пытаясь нащупать пульс на шее у почерневшего Аристарха.
– Это кто - негр?
– спросил кровожадный спецназовец.
– А ты, что куклуксклановец?
– неприязненно глянул на него Алекс.- Учти, хоть он и негодяй, линчевать я его тебе все равно не дам!
– 12 -
Оставив Аристарха в покое, Алекс склонился над длинным нескладным телом парня. Беглый осмотр показал, что тот безнадежно мертв.
– Да, что же за день сегодня такой!
– в сердцах выругался Алекс, поднимаясь в полный рост.
– Надо бы ему руки и ноги развязать, - ненавязчиво подсказал кто-то из спецназовцев и, наткнувшись на недоумевающий взгляд Алекса, доброжелательно пояснил, - Закоченеет - фиг потом конечности выпрямишь. Придется покойнику кости ломать, чтобы в гроб затолкать.
– Нет, пусть все остается так, как есть!
– сердито ответил Алекс.
– Мне теперь полжизни придется доказывать, что я не верблюд! И что этот петух гамбургский! То есть, я хотел сказать юноша нетрадиционной ориентации, загнулся не по моей вине, а околел по причине неудачного эксперимента, проведенного этим вот черномазым субъектом!
Алекс раздраженно пнул распростертое у его ног тело Аристарха. Неожиданно тот открыл один глаз, потом второй. Вытаращенные, совершенно сумасшедшие бельма, иссиня-белым фарфором сверкали на угольно-черном фоне кожи.
Стоявший возле Алекса, спецназовец от неожиданности отпрянул в сторону.
– Ты чего?
– удивленно глянул на него тот.
– Кто ж его дурака знает? Еще возьмет да укусит!
– смутившись, пояснил боец.
За это время, Аристарх уже успел подняться на колени. Причем сделано это было поразительно быстро. Нахохлившись и втянув шею, он исподлобья смотрел на окружавших его людей. Было в его настороженном взгляде, что-то неуловимое, что разительно отличало его от нормального человеческого взгляда. Быть может, дело было в той неприкрытой дикости, с которой он косился на бойцов. А быть может, в том, как он боком, по-птичьи, взглядывал на людей.
– Гражданин Лютый, вы арестованы!
– Алекс сделал шаг навстречу задержанному.
Из горла Аристарха вырвался хриплый крик. Он попытался вскочить на ноги, но не смог удержаться и упал. После этого он вновь предпринял попытку подняться и снова неудачно. Было такое ощущение, что ноги отказываются повиноваться ему.
Наконец ему удалось встать в полный рост. Ошеломленный Алекс во все глаза смотрел на странное, необъяснимое поведение Аристарха. Он мог бы поклясться, что тот ведет себя как птица. Неожиданно задержанный принялся скакать боком на полусогнутых, разъезжающихся ногах. При этом он пытался отбежать от людей как можно дальше. Невооруженным глазом было видно, что он страшно напуган.