Воронье
Шрифт:
Нелл сгребла монеты в кучку и стала пересчитывать их.
— Мы играем с монетками, — объяснила она Шону. — Нам нравится ощущение монет в руках. С чипами мы не имеем дела. Продаю двадцать долларов. Устраивает?
— Бабушка, ты меня не слушаешь.
— Не слушаю? — Она продолжала считать. — Прости. Так что ты сказала?
— Я сказала, что Шон уплатил за половину наших билетов джекпота. В тот день, когда мы выиграли.
— Ага. Ну тогда как вышло, что он не получил половину джекпота?
— Это я и пытаюсь рассказать тебе. Ты меня слушаешь?
Наконец что-то до нее дошло. Нелл подняла глаза.
— Что
Не опускать глаз.
— Шон получает половину всего.
Нелл прищурилась:
— Почему ты раньше не сказала мне это?
— Потому что отец нам этого не сказал. Он боялся, что мама сойдет с ума.
— Держу пари, что она свихнулась. Уверена, что она орала изо всех сил.
— Да, так и было. Но что сделано, то сделано.
Это говорится, чтобы спасти ей жизнь. Но вряд ли это ложь, если она направлена на спасение ее жизни.
— Ну, — сказала Нелл, — если твоя мама и не сошла с ума, то это я рехнулась. Ты говоришь мне, что мы только полумиллионеры? — Она повернулась к Шону. — А ты получаешь остальное?
— Мне очень жаль, — сказал он.
— Ты маленький бандит. Я уже потратила эти деньги. Успела купить Брунсвик. Превратила целый город в мое личное поле для гольфа. Тебе нравится гольф? Обожди, ты еще увидишь моего полярного медведя.
Медведь сидел на холодильнике. Когда Нелл включила его, он взмахнул клюшкой для гольфа и запел: «Это ничего, если я промажу». Шон хмыкнул. Нелл взорвалась смехом. Затем она растасовала карты и раздала их.
— Сейчас я все отыграю, — объявила она. — Каждое пенни, что ты украл у нас. Еще раз — сколько это?
— Хм… — Шон кашлянули пробормотал: — Что-то вроде… ста пятидесяти девяти миллионов.
— Так вот, я получу обратно все до последнего пенни.
Нелл стала блефовать с самого начала. Тара показала один туз, и еще один был у нее припрятан, некоторое время спустя она получила и третий туз. Но когда Нелл поставила на кон сорок долларов, она отступила. Нелл загребла все. Она бросила на Тару острый критический взгляд. И тут Тара подумала: «Я что, смутилась? Уж слишком робко я играю. Она что, видит, как я напугана? Если я дальше буду так нерешительно играть, она догадается — что-то не в порядке».
— Леди, — сказал Шон, — вы не против, если я ненадолго включусь в игру?
— Отнюдь, — ответила Нелл. — Я готова обобрать вас. До последнего пенни. — Она хлопнула по столу. — Ваш ход.
Вступив в игру, он начал разговаривать, называя карты по мере того, как они появлялись.
— Валет. Наверно, стрит. Пара восьмерок. О, глядите. Три туза появились. Мой флеш налицо…
Он бросил еще пять долларов. Нелл и Тара замялись, а он расхохотался и лихо начал следующую раздачу. На этот раз Нелл перехватила инициативу и прижала его. Но он не отступил и продолжал играть столь же агрессивно. Тара видела и понимала, что он делает. Когда она обрела равновесие, он отвел Нелл от возможности догадаться, что происходит, — как птица отводит хищника от своего гнезда. Он продолжал жестикулировать и дурачиться:
— Кто-нибудь заметил, как я показал пару королей? У меня хороший отряд! Неужто вы слышите стук копыт?
На этот раз он потерял двадцатку.
Нелл начала следующий кон. Шон пожаловался:
— Дай мне толковые карты, ладно? И не жульничай. Прошу прощения за мой французский.
Нелл,
— Ты получаешь то, что заслуживаешь! Тебе достались три пики!
Оба они расхохотались, ловя друг друга. Тара приложила старания, чтобы смеяться вместе с ними, что оказалось несколько легче по мере убывания мадеры. Она стала понемногу расслабляться.
Шон наклонился было к ней, стараясь заглянуть в ее карты. Она фыркнула:
— Ты жулик! — и это вышло довольно игриво. Затем она заметила, что Нелл внимательно наблюдает за ней и Шоном. Проверяет их «химию».
Хотя между ними мог завязываться и роман.
Тара поняла, что это прекрасное прикрытие. Если она будет мила с Шоном, это все объяснит. Ее нервное напряжение, ее вымученный смех, осторожность решений. Она делала вид, что полна сладкого возбуждения. И при следующей раздаче, когда Шон был готов делать ставку, Тара коснулась рукой его ладони на столе, предупредила: «Держи себя в руках, ковбой» — и сделала вид, что извиняется за это прикосновение, — и Нелл все это уловила. Тара приподняла ставку. Она поставила тридцать долларов, что было явным перебором, и Шон вскричал:
— Ну ты даешь!
Она едва не уткнулась в него лицом и сказала:
— У меня есть армия скорпионов.
И затем она еще подняла ставку — сто долларов.
Шон сломался. Нелл откровенно веселилась.
Шон предложил тост за Тару.
И они выпили до дна.
РОМЕО припарковался на Эгмонт-стрит у дома Нелл. Сиденье было так откинуто назад, что приборная панель основательно закрывала ему обзор, но кухню он видел достаточно хорошо. Сидя там, троица веселилась. Играли в карты, пили вино и хохотали, запрокидывая головы. А он тем временем сидел в «соколе», тихо поджариваясь. Два часа неподвижно, только отмахиваясь от мух и стирая пот с лица. По телефону не поступало никакого сигнала тревоги. Время провериться. Он нажал номер 7 и увидел, как Шон извинился, вышел на веранду и поднес к уху телефон.
— Я наблюдаю за вами, — сказал Ромео.
Даже отсюда, издалека, было видно, какое раздражение он вызвал у Шона. Тот обвел взглядом улицу, увидел машину и прошипел:
— Что ты, мать твою, делаешь здесь? Ты слишком близко ко мне, и это опасно! Почему ты не патрулируешь?
— Не могу.
— Почему?
— От запаха этого города меня тошнит.
— Какого запаха?
— Они говорят, что это пульпа с мельницы. Но для меня это трупный запах. Я думаю, что все эти уродливые домишки набиты трупами. И если в них нет трупов, то почему улицы так пустынны? Почему в Брунсвике столько вони?
— Для меня лично здесь пахнет нормально.
— Может, ты слишком надрался, чтобы чувствовать запахи.
— Я не пьян.
— Вот дерьмо, — ругнулся Ромео. — Я же наблюдал за тобой. Ты что, хочешь соблазнить ее? Во всяком случае так это выглядит. Все эти возлияния, шуточки и флирт.
— Ну как же, мудак. Я стараюсь усыпить их бдительность.
— Хорошая идея. Ты же обаяшка. А я буду упырем.
Ромео не знал, что с ним делается, откуда все это пошло — может, из-за недостатка сна. Но Шон бросил на него обеспокоенный взгляд. Между ними было сорок ярдов, но все равно казалось, что они в упор смотрят друг на друга. Наконец Шон мягко сказал: