Воронье
Шрифт:
Он вылез из машины, прижимая к боку «феникс», пересек улицу, зашел в боковую дверь. Ванесса стояла, вращая ручку мясорубки и что-то перемалывая. Она что, делает свежую пасту? Да, этим она и занимается. На доске для резки лежали ломтики помидоров, лук и зубчики чеснока. Конечно, Ромео вспомнил о своей матери и почувствовал, что кто-то или что-то пытается предельно усложнить его работу.
Вперед! Иди же! Одно дело — когда ты не в состоянии убить детей, но эта скисшая банальная сука? Ты сделаешь ее за двадцать секунд. Все будет кончено, и ты почувствуешь себя в миллион раз лучше.
Его рука уже была на рукоятке, украшенной старомодным перламутром, но он не
Он попытался вбить себе в голову: эта сука одна из них. Она одна из тех бездушных ублюдков, которые пытаются придушить Шона до смерти, с ее смертным занудством и ее пастой, так что она имеет отношение к его смерти.
Но эти размышления ничего не дали. На самом деле он никак не мог представить ее в виде бездушной сволочи.
Он сдался. Развернулся и вышел.
Он уже был на полпути к машине, как в памяти у него всплыли слова Шона: «Но все зависит от тебя. Как бы ни страдал в этой тьме, я знаю, что ты никогда не подведешь меня». Эти воспоминания обрушились на него как удар молота. Он вцепился руками в крыло автомобиля, опустил голову и выдохнул.
Затем он повернулся и направился обратно к дому Ванессы.
Значит, просто открыть дверь, войти и сказать: «Привет, Ванесса, могу я поговорить с тобой?» Она не сможет вспомнить, откуда знает тебя. Подойти и выстрелить ей в голову, а затем пройтись по дому в поисках Герберта и прикончить его. Примерно вот так.
Не имеет значения, что она там готовит на ужин.
Он снова добрался до ее двери. Но затем развернулся и пошел обратно к машине, с каждым шагом все больше презирая себя. Он влез в машину и сунул в рот дуло пистолета. Этот отвратительный вкус крови и металла. Ты лажаешься каждый раз, но сейчас ты спустишь курок. Просто ни о чем не думай. Ради бога. Отваливай наконец из этого мира, пока они тебе не мешают. Вали, вали!
Но он не мог.
Он бросил оружие на соседнее сиденье, повернул ключ зажигания и снялся с места.
«Скоро Шон все узнает. Как я объехал Брунсвик, никого не убив — и даже себя. Никому не отомстив. Можешь издеваться, что я со своей трусостью вел себя как слизняк и запорол все, что ты так блистательно придумал».
Вернувшись на Алтама-авеню, он повернул на юг. Сжимая рулевое колесо, подался вперед, упершись лбом в ветровое стекло. Оно хрустнуло, но не сломалось. Ромео все прекрасно осознавал, но чувство стыда не уменьшилось.
Затем он увидел магазин техобслуживания и подумал: «Здесь мне смогут помочь». Он развернулся и подъехал к бензоколонке. Выбравшись из машины, взял топливную форсунку, сунул ее в бак и нажал рычаг. Но поскольку он не расплатился, ничего не произошло.
Он нажал кнопку «Помощь».
— Да?
— Мне нужно горючее, — сказал он. — Включите его подачу.
— Сэр, если вы не пользуетесь кредитной карточкой, вам необходимо предварительно расплатиться.
Он извлек бумажник, нашел свою кредитную карточку и вставил ее в прорезь. «Квитанцию? Да/ нет». Он нажал «Нет» и затем «Старт». Он держал форсунку над головой, и на этот раз из нее брызнули капли золотистого бензина и через мгновение хлынула струя — но теперь ему пришлось дышать испарениями, от которых его так замутило, что ему пришлось отключить форсунку. Тем не менее глаза чертовски жгло. Он вытер лицо подолом рубашки и направился в магазин.
Но продавец запер дверь. Ромео постучал в нее.
— Мне нужна ваша помощь, люди! Я не причиню вам ничего плохого. Мне только надо, чтобы вы дали мне прикурить!
Но продавец не отвечал. Скорее всего, он скрывается где-то за стойкой.
— Брось,
Нет ответа.
Он пнул дверь.
— Я дам тебе все, что у меня есть! Хоть двадцать два миллиона долларов, мать твою так!
Но продавец так и не вышел.
Ромео побрел обратно к машине и залез в нее.
Он не имел представления, куда ему ехать, но это было не важно. Он всего лишь хотел найти кого-нибудь, кто поможет ему. Он поехал по Алтаме в южную сторону. Несколько черных ребят на мотоциклах. Спросить у них? «Нет, я сомневаюсь, что у них есть спички, да и в любом случае они удерут, едва только почувствуют запах». Он проехал перекресток с Кайпресс-Милл. Внезапно взвыли сирены. Сирены отовсюду. Они выли как привидения, они били по ушам, как электронные пулеметы, орали, как горны. Все стало нестабильно. Замигал даже дневной свет. Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как приближаются копы, подавая сигналы именно ему. Одна машина, две, три. «Они приближаются не для того, чтобы спасти меня из бедственного положения; они готовы схватить меня. И устроить большой показательный суд, шоу обо всех моих обломах. Если Шон жив, он обязательно узнает о всех моих неудачах и трусости. В красочных подробностях. Они сунут его в камеру размером не больше чем склеп, и лет шестьдесят, а то и восемьдесят он будет думать, как я подвел его, о смелости, которой у меня не оказалось, и я окажусь в соседней камере, и он будет окликать меня по ночам, называя трусом и предателем, и это будет слышно по всему блоку, и говорить, что я подвел весь мир».
Он с силой нажал на акселератор. Двигатель его машины кашлянул и заглох.
Ромео остался сидеть посредине дороги, по которой к нему летели три полицейские машины.
Но первая, вторая, третья — все пролетели мимо.
С воющими сиренами, с мигающими огнями, они, ревя, промчались мимо, оставив его сидеть в сгущающихся сумерках в компании стрекоз.
У них было какое-то другое задание.
«Ладно. Думай. Должно быть, я могу что-то сделать с этими страданиями. Даже самый большой трус и шут гороховый в мире может найти какой-то способ избавиться от такой боли. Я просто должен найти кого-то, кому могу рассказать о своих страданиях».
БАРРИС был на Ньюкастл-стрит, в нескольких кварталах от станции, когда поступило сообщение, что «сокол» замечен у ресторана Спанки на Алтама-авеню.
Он включил сирену, резко развернулся и помчался по бульвару Мартина Лютера Кинга, добравшись до Спанки меньше чем за три минуты. И действительно машина стояла тут на парковке: приземистая «Тойота-91 Сокол». Огни полицейских машин окружали ее со всех сторон. Тут уже было пять или шесть экипажей, и завывания сирен доносились со всех сторон. Лейтенант погнал всех сюда. Лейтенант поверил в него.
Если остановиться и подумать, это было очень здорово.
Баррис вылез из своей машины. Через мгновение появился и сам лейтенант, а затем и шеф. Хотя было видно, что шеф в шоке он всей этой сумятицы. Ему не нравилось, когда в его городе такое творилось. Он вышел из машины и объявил:
— Черт возьми, я сидел за ленчем.
Сержант рявкнул в микрофон:
— Выйти из машины! Выходите с руками над головой!
Дверца «сокола» приоткрылась. В ней показался тощий долговязый мужчина с козлиной бородкой и копной светлых волос.