Ворону не к лицу кимоно
Шрифт:
– Остался только Осенний павильон… И чего они возятся?
Будто услышав бубнящую Укоги, появилась запоздавшая процессия из Осеннего павильона. Придворные дамы, как и ожидалось, сияли роскошью. Однако, увидев Масухо-но-сусуки, Асэби невольно широко раскрыла глаза.
Кимоно Масухо-но-сусуки блистало несравненным великолепием. Видимо, оно изображало Алого и Золотого Воронов, распростерших крылья. От центра ворота к рукавам и подолу плавно расходился лучами узор в виде перьев. Придворные дамы неосознанно вскрикивали от восхищения, но крики стали даже громче, когда
Узор, который все сочли за роспись в виде маленьких перышек, на самом деле не был просто рисунком на полотне. Это оказались маленькие кусочки ткани, сшитые вместе, один вплотную к другому.
Издали одеяние Масухо-но-сусуки от верха до подола переливалось цветами от пылающего красного до нежно-розового. Однако вблизи можно было рассмотреть и тщательно подобранные маленькие лоскутки. Интересно, сколько же потребовалось труда, чтобы изготовить такое? Это облачение выглядело гораздо роскошнее и изысканнее, чем сделанное из цельного куска материи. Словно укутанная в закатное небо, хозяйка наряда напоминала раскинувшего красные крылья Алого Ворона. Развешанное же на подпорке кимоно для молодого господина было сшито из полотна, изображавшего золотые крылья, какие и подобают Золотому Ворону. Собранные вместе ткани с разным соотношением золотых и серебряных нитей создавали неописуемую серебряно-золотую рябь.
Все дома подготовили великолепные подарки, но ясно было, что наряд Западного дома великолепнее всех. Кикуно громко объявила, что этот наряд создала сама госпожа Осеннего павильона. Дамы-нёбо из других домов недоверчиво округлили глаза, но Масухо-но-сусуки уверенно подтвердила это:
– Ради него я потратила целый год, чтобы изготовить эту накидку. И никто мне не помогал.
Дамы-нёбо зашумели, из их рядов послышались голоса: мол, наверняка поручила шитье своим придворным дамам. Бросив в их сторону гневный взгляд, Масухо-но-сусуки неожиданно громко заявила:
– Я люблю его! Как я могу доверить то, что наденет мой любимый, другой женщине?! Я горжусь тем, что сама изготовила это платье! В мыслях о нем я не чувствовала, что работа может быть мне в тягость. Когда я преподнесу свой подарок, молодой господин, надеюсь, заметит, кто больше всех любит его.
Свои последние слова Масухо-но-сусуки произнесла, глядя прямо на Асэби.
К этому моменту Асэби уже стыдилась того, что сама не участвовала в шитье кимоно. Похоже, Сиратама чувствовала то же самое. Только Хамаю никак не изменилась в лице, но на площадке воцарилось напряженное молчание. Когда объявили о долгожданном прибытии молодого господина, Масухо-но-сусуки засияла так, что Асэби не могла спокойно на нее смотреть.
Летающая колесница, в которую были запряжены сразу четыре коня, с огромной скоростью примчалась прямо к Летним воротам. Из-под нижнего занавеса виднелся подол лиловых одежд.
Сердце замерло. Асэби не хотелось смотреть на молодого господина рядом с Масухо-но-сусуки, но сдержать яростное биение сердца она не могла.
– Прибыл Его Высочество молодой господин! – почтительно объявил возница и приоткрыл занавес.
– Это снова ты?!
– Прошу прощения! – на пронзительный вопль Тя-но-ханы воплем ответил мальчишка.
С удивительным проворством он выпрыгнул из повозки и пал ниц, ударившись лбом о землю.
– Его Высочество не сможет прибыть из-за важных дел. Он прибавил: «Простите».
– Что за шутки?! Ты говоришь то же, что и во время праздника Танго. – Среди побледневших дам только у Тя-но-ханы остались силы наброситься на мальчика с упреками.
– Невероятно!
– Но почему молодой господин не изволил пожаловать?
Дамы наконец осознали, что происходит, и стали громкими возгласами выражать свое недовольство. Однако на их лицах читалось и беспокойство. Молодой господин, ни разу не вышедший к ним со дня представления ко двору, пропустил даже церемонию Танабаты, где его присутствие было обязательным. Создавалось впечатление, что он избегает их. Что-то не так.
Тя-но-хана, уголком глаза поглядывая на недовольных дам, продолжала ругать слугу:
– Да что же это такое? Этой повозкой могут пользоваться только члены дома Сокэ! Почему на ней приехал не молодой господин, а ты?!
– Да только что на ней ехал как раз Его Высочество, а вовсе не я!
Все затаили дыхание, а мальчишка изо всех сил оправдывался:
– Он направлялся сюда, но я передал ему срочное послание, и он тут же поменялся со мной, а сам изволил отбыть. Он изволил сказать, что нельзя отправлять сюда пустую повозку, и приказал мне ехать в ней.
– Так сними лиловую накидку, не смущай людей!
– Я тут ни при чем! Если вы чем-то недовольны, выскажите это молодому господину, который заставил меня это надеть!
Видимо, под влиянием криков возбужденной Тя-но-ханы споривший с ней слуга тоже на миг перешел на грубость. Но прежде, чем ему успела ответить скорчившая недовольную гримасу Тя-но-хана, прозвучал сдавленный голос, обращенный к слуге:
– Что же это за срочное дело такое, которое заставило моего брата поступить так?
Это была Фудзинами, до сих пор остававшаяся на своем месте. Мальчик поспешно опустил глаза и склонил голову, чтобы не смотреть прямо на дочь правителя.
– Его Высочеству было строго указано главой Западного дома, чтобы он обязательно присутствовал на банкете по случаю Танабаты.
Асэби перевела взгляд на Масухо-но-сусуки. Та, уткнувшись в веер, рассеянно наблюдала за мальчиком.
Он продолжал:
– Однако его кое-кто пригласил к себе, и он никак не мог отказать.
– И кто же этот «кое-кто»?
От голоса Фудзинами мальчик на мгновение запнулся. Но Фудзинами требовала ответа. Он тихонько выдохнул и, словно понимая, что последует далее, сказал:
– Глава Южного дома.
Вокруг зашумели удивленные и озадаченные голоса:
– Что это значит?