Ворону не к лицу кимоно
Шрифт:
– Как молодой господин мог так поступить?
– Значит, он проигнорировал желание Западного дома и подлизывается к Южному!
– Но о чем думал глава Южного дома?
– Возможно, он хочет поссориться с Западным домом, но таким способом…
Посреди всеобщей неутихающей суматохи раздался сухой смешок:
– Ну что? Я же говорила, Масухо-но-сусуки!
Это была Хамаю из Южного дома.
Она усмехнулась в ответ на недоуменный взгляд обернувшейся к ней Масухо-но-сусуки:
– Твоя красота тут ничем не поможет.
Хамаю
– Это ты все подстроила!
Хамаю, даже не моргнув от этого визга, подобрала подлетевший к ее ногам веер. Она спокойно подошла к Масухо-но-сусуки и даже с какой-то жалостью протянула веер ей.
– Не путай, Масухо-но-сусуки. Это не я подстроила, – произнесла она, внезапно пристально посмотрела на Масухо-но-сусуки и тихо бросила: – Это Южный дом.
В этот момент Асэби показалось, что за спиной Хамаю она заметила тень Госпожи в лиловом.
Возможно, почувствовав то же самое, Масухо-но-сусуки содрогнулась всем телом, схватила поданный ей веер и быстрым шагом ушла к себе.
– Подождите, госпожа! – трагически завопила Кикуно и побежала следом. Ее провожала взглядом Сиратама, лицо которой лишилось всякого выражения.
Чуть не плача при виде своей госпожи в таком состоянии, Тя-но-хана снова накинулась на слугу молодого господина:
– Ах ты, проклятый!
Она не спеша вытащила свой веер и начала лупить мальчика.
– Больно!
– Если бы ты вел себя поприличнее, этого всего бы не случилось.
Мальчик визжал под хлесткими ударами.
– Простите меня! – Выпалив это, слуга увернулся от веера и побежал.
– А ну стой! Не смей удирать!
Тя-но-хана не могла успокоиться и погналась за мальчишкой, а тот вскочил на ограждение платформы и вдруг прыгнул в воздух. За ограждением – обрыв. Асэби невольно прижала ладонь к губам, но мальчик не упал. Через миг ворон, который только что был мальчиком, легко раскрыл черные крылья и со всей возможной скоростью улетел оттуда. Асэби, ошеломленная таким бурным развитием событий, очнулась, почувствовав, что кто-то тянет ее за рукав. На нее, закусив губу, смотрела Фудзинами.
– Братец не пришел не из-за своего переменчивого настроения. Пожалуйста, не делай опрометчивых поступков.
Асэби поняла, что та имеет в виду ее возвращение домой, и послушно кивнула:
– Ничего страшного.
Вообще-то, она даже чувствовала облегчение от того, что ей не пришлось видеть быстрое сближение Масухо-но-сусуки и молодого господина. Асэби больше беспокоилась о самой Масухо-но-сусуки: интересно, что она ощущает, неожиданно столкнувшись с таким проявлением могущества Южного дома?
Однако за воротами Осени и Зимы Масухо-но-сусуки не было видно.
Дзынь! –
– Безмозглая Кикуно! Я ведь велела тебе все разузнать! – С этими словами любимая госпожа Кикуно, Масухо-но-сусуки, швырнула в нее то, что попало под руку.
После происшествия во время праздника Танабата общее настроение в Окагу ухудшилось. Общение с другими домами, которое раньше часто осуществлялось и вне церемоний, прекратилось, и дочери всех домов, похоже, заперлись в своих павильонах. Особенно злилась Масухо-но-сусуки и все чаще набрасывалась на Кикуно.
Меж тем один из приближенных молодого господина – тот, что приходил забирать пажа во время праздника Танго, Сумио, – был вороном-простолюдином из западных земель, как и Масухо-но-сусуки.
– Я слышала, мы земляки. Сходи-ка к нему и выспроси все!
Когда тебе говорят такое со злобным лицом, возражать не будешь. Получив приказ от Масухо-но-сусуки, Кикуно волей-неволей устроила встречу с Сумио. Ей пришлось выдумать плохое состояние кого-то из родственников, чтобы ее выпустили из Окагу.
Этот Сумио был выдающимся молодым человеком: простого происхождения, он, тем не менее, сумел собственными силами пробиться наверх, в приближенные наследника. По слухам, он был знаком с сыном правителя с детства, и даже поговаривали, что, если закрыть глаза на происхождение, его можно было назвать лучшим другом молодого господина. Конечно, это знакомство не было его единственным достоинством: он был лучшим в выпуске Кэйсоин – академии, занимающейся обучением Ямаути-сю, и теперь служил молодому господину как один из гвардейцев. То, что узнала от него Кикуно, ничуть не понравилось Масухо-но-сусуки.
– В последнее время я часто бываю в Окагу по поручениям, – как само собой разумеющееся сказал Сумио, появившись на месте встречи.
Кикуно сглотнула и велела ему продолжать, предчувствуя что-то нехорошее:
– Ты хочешь сказать, что носишь кому-то послания?
– Этого я не говорил. Молодой господин сообщается с госпожой – своей младшей сестрой, иногда пишет всякие подобающие случаям письма. Послания с извинениями за пропущенную церемонию и вашей госпоже несколько раз передавали, разве не так?
Лицо Кикуно тут же напряглось, и Сумио на мгновение запнулся.
– Вы ведь не хотите сказать…
– В Осеннем павильоне до сих пор таких посланий ни разу не получали.
В этот момент на лице Сумио в первый раз появилось замешательство.
– Разве такое… может быть?
Они хмуро посмотрели друг на друга, пытаясь угадать, что каждый из них думает, но вдруг Сумио захлопал глазами:
– Впрочем, перед очищением Дня Змеи мы проходили мимо Окагу.
Это помнила и Кикуно. То есть Сумио она не помнила, но он вполне мог присутствовать среди людей, сопровождавших тогда молодого господина.