Ворону не к лицу кимоно
Шрифт:
«Твоя красота ничем не поможет. Не путай, Масухо-но-сусуки. Это не я. Это подстроил Южный дом».
Она ведь ни слова не говорила о том, что собирается стать супругой наследника.
– Неужели молодой господин не появился на банкете в честь праздника Танабата, потому что…
– Разумеется! Южный дом ради меня планировал сдержать усиление Западного дома, – равнодушно сказала Сиратама. – Тебе придется раскаяться в том, что ты считала Северный дом слабым и не принимала меня всерьез.
– Ты шутишь! Пусть даже твой дом настолько силен, разве
Когда Сиратама услышала это, ее глаза сверкнули. Она вдруг двинулась на Масухо-но-сусуки и заговорила, улыбаясь:
– Говори что хочешь. Если молодой господин будет меня из-за этого избегать, я сделаю так, что ни ты, ни Хамаю, ни Асэби – никто не сможет находиться в Окагу. Тогда у молодого господина не останется другого выбора, кроме меня. Я нахожусь здесь только для того, чтобы исполнить заветное желание Северного дома – стать супругой наследника. Если это желание исполнится, больше мне ничего не надо. – Она словно выплевывала слова, и в них звучало ее настоящее намерение.
– Возможно, ты приехала сюда из любви к молодому господину, но я не такая, как ты. Мне все равно, что обо мне будет думать молодой господин, – тихо обронила Сиратама вдруг ставшим странно спокойным голосом.
Этот совершенно бесчувственный голос нашел в душе Масухо-но-сусуки гораздо больший отклик, чем все, что она слышала раньше. Почему-то в этот момент ей стало жалко Сиратаму. Поэтому в следующий момент она, забыв, что ее загнали в угол, выпалила:
– Тебе не одиноко вот так?
Сиратама выпучила глаза, точно ее ударили по больному месту.
На мгновение лицо ее стало совсем детским, а затем она захохотала, словно заплакала.
– Ничуть. Это чувство я давным-давно позабыла, – пробормотала она, глядя куда-то вдаль.
Она вздохнула и подняла лицо, и в ней не чувствовалось ни малейшей слабости.
– Ты поняла? Это мое последнее предупреждение, госпожа из Осеннего павильона. Если пренебрежешь моими словами и станешь супругой молодого господина, твоего братца ждет незавидное будущее. Если ты готова на это, можешь поступать как угодно. К тебе это тоже относится, – перевела Сиратама взгляд на Асэби, которая только и могла, что дрожать. – Поскорее убирайся отсюда. И если только по какой-то случайности ты станешь избранницей наследника… Да-да, если избранницей – по какой-то случайности – не стану я…
Она снова вытащила кинжал, который было спрятала за пазуху, и сказала вздрогнувшим от испуга Асэби и Масухо-но-сусуки:
– Я перережу себе горло и умру. Не забывайте о том, что я здесь, потому что готова на все.
Сказав так, Сиратама повернулась к ним спиной, и они не нашлись что ответить ей вслед.
Девушки остались вдвоем. На поверхности воды перед ними появилась рябь – это пошел дождь. Казалось, что ливень будет коротким, но, начавшись внезапно, дождь вдруг беспощадно
– Это ужасно! Ужасно, – повторяла Асэби, рыдая под струями воды.
Масухо-но-сусуки рядом с ней растерянно смотрела в ту сторону, куда удалилась Сиратама. Однако через некоторое время она хрипло сказала Асэби:
– Ну, хватит плакать. От этого ничего не изменится.
Асэби подняла было голову, чтобы возразить, но заметила, как за спиной у Масухо-но-сусуки появилась Кикуно, за которой следовала толпа дам. Масухо-но-сусуки тоже увидела их, вздохнула и выпрямила спину.
– Ах, госпожа, что это? Что тут произошло?!
– Почему ты так задержалась, глупая Кикуно? – закричала Масухо-но-сусуки. – Где ты копалась? Беги в Осенний павильон, приготовь ванну и сухую одежду!
Не спрашивая согласия Асэби, Масухо-но-сусуки отвела ее к себе. Там уже были приготовлены горячая ванна, одежда и теплая еда, так что Асэби снова захотелось плакать, правда, уже по другой причине.
Немного успокоившись, надев платье, которое одолжила ей Масухо-но-сусуки, вкусно поев и придя в себя, Асэби наконец смогла извиниться перед Масухо-но-сусуки и вежливо поклонилась ей:
– Прошу прощения, из-за меня вам пришлось столько вытерпеть…
Масухо-но-сусуки, которая сидела, опершись на подлокотник кресла, отмахнулась: мол, не бери в голову.
– Это тебе тяжело пришлось. Мне и в голову не приходило, что Сиратама такое задумала, – рассеянно глядя вдаль, пробормотала Масухо-но-сусуки. – Я-то до сих пор верила, что, если делать все от меня зависящее, если искренне, всем сердцем любить молодого господина, он пойдет мне навстречу. Наивно…
Она с горечью продолжала свой монолог:
– Какая я наивная. Досадно признавать, но Хамаю была права. Я ничего не знала ни про политику, ни про тех, кто прибыл во дворец вместе со мной. Кстати, я ведь и тебе тоже говорила довольно жестокие слова. – Масухо-но-сусуки вдруг, точно вспомнив что-то, повернулась к Асэби. – Я совсем не думала о твоих чувствах, говорила то, что в голову пришло. Как глупо. Прости. Наверное, я ранила тебя своими бездумными словами.
В ясных глазах Масухо-но-сусуки при этих словах мягко блеснула грусть. Асэби почувствовала перемены, произошедшие с Масухо-но-сусуки, но только покачала головой:
– Ничего страшного. Все уже прошло.
– Ты так говоришь, просто чтобы успокоить меня. Спасибо. – Масухо-но-сусуки улыбнулась гораздо более нежной улыбкой, чем раньше.
Асэби неожиданно ощутила, как в спокойной, мягкой атмосфере уходит напряжение из тела. Возможно, это был первый раз после ее появления во дворце, когда она почувствовала душевное единение с дочерью другого дома.
Внезапно раздался мрачный голос Кикуно, которая до сих пор держалась в стороне:
– Однако правда ли то, что наговорила вам госпожа Сиратама? О том, что Южный дом действует в интересах Северного.