Вороны вещают о смерти
Шрифт:
– Да, в обмен на дар.
К этому я была готова, и потому не раздумывая выпалила:
– Можешь снова вытянуть мое горе наружу, только скажи, как вылечить мальчика!
Лихо замолчал ненадолго. Видно, размышлял. А у меня внутри все переворачивалось от напряжения, ведь без его помощи я не составлю правильный сбор. С такой болезнью ещё сталкиваться не приходилось.
– Хорошо, – кивнул наконец Лихо. – Я научу тебя. В обмен на твое общество.
– Общество? – изумилась я. – Неожиданный… обмен.
– Нечасто в Чернолес люди забредают. А даже если
Столько крылось одиночества в этих словах, столько печали и безысходности, скорби по безвозвратно утерянному прошлому, что невозможно было не проникнуться сочувствием к нечисти.
– Хорошо, – ответила я со слабой улыбкой. – Твое общество мне не в тягость.
Лихо долго присматривался ко мне, будто бы удивленный таким ответом. Или, может, пытался прочесть в душе, не лгу ли я.
А я не лукавила. Новый знакомый казался мне куда интереснее старых друзей из села, которые изо дня в день обсуждают одно и то же. Их закостенелые взгляды и поверхностные суждения, перенятые у родителей, лишь недавно стали так явно бросаться в глаза. И во всей этой одинаковости, в череде однообразных дней и похожих друг на друга людей Лихо стал глотком свежего воздуха, символом перемен. Он стал доказательством, что не все так однозначно в жизни, как пытаются представить люди.
Или, может, мне просто хотелось в это верить.
Вдруг уголки его пепельно-серых губ поползли вверх. Жёлтый глаз заблестел ярче, озаряемый каким-то внутренним светом. Острые черты лица смягчились, на щеках обозначились ямочки.
Я глядела на нечисть и думала: это самая искренняя и теплая улыбка из всех, что мне предназначались.
____________
(1) – Причелина – резная доска на фасаде избы, которая прикрывает торец двускатной тесаной крыши.
Глава 5. Лихо приносит беду
Мы сидели в нескольких шагах друг от друга. Я примостилась на старом поваленном дереве, заросшем лишайником и полукруглыми коричневыми трутовиками. Ладони упирались в шершавую прохладную кору с глубокими трещинами и мелкими слоящимися чешуйками сверху.
Лихо устроился напротив, на земле, в корнях широкого морщинистого дуба. Его мантия из мха и листьев покоилась на плечах, краями сливаясь с окружением. Под мантией была темная рубаха и штаны такого покроя, каких не носили в наших землях. Я не знала, был ли Лихо прежде человеком, но если был – на перерожденной нечисти остаётся одежда, в которой ее похоронили. А ещё говорили, что дух навсегда остаётся в том возрасте, в котором покинул тело.
– Всегда думала, что Лихо выглядит как старик или старуха, – поделилась я, в который раз отмечая про себя его удивительную молодость. – То есть, так все говорят. По селу гуляет
– Если посчитать количество прожитых зим, то я и правда довольно древний. Но есть и другие Лихо, в других землях.
– Наверно, вы все так же отличаетесь друг от друга, как и народы, которые населяют те земли, отличаются от нас.
Лихо задумчиво кивнул.
– Хотелось бы в это верить.
Я снова пригляделась к его одежде. Даже и не предположить, из каких она времён. Может, он был прежде воином-захватчиком с далёких северных земель, или пришел оттуда, где садится солнце? Встретив свою смерть на этой земле, возродился нечистью, потому что не смог перейти на тот берег реки Смородины.
Пожалуй, это была бы захватывающая история. Как жаль, что нечисть со временем теряет воспоминания о человеческой жизни.
– А помнишь, давно ли ты появился?
Лихо растерянно свёл брови. Видно, память никак не желала поддаваться.
– Не помню, – с сожалением проговорил он. – Кажется, очень давно. Для нас время идёт по-иному. Бывает, я засыпаю на несколько десятилетий, а когда просыпаюсь – вижу, как все вокруг меняется. Только я и остаюсь прежним.
– Значит, на этот раз тебя и правда разбудили всадники? – припомнила я недавний разговор с подругами. – Мы все видели, что княжья дружина проехала через лес в надежде сократить путь.
– Помню всадников, – кивнул он. – Да только навьи духи их перепугали своими шутками, и те быстро покинули лес. Но я не спал. – Лихо прикрыл глаз, повернул голову на бок, будто пытался прислушаться к отзвукам прошлого, словно эхо летящим сквозь года. – Помню, пробудила меня битва, подобная той, что произошла на этом самом месте, ещё когда лес был юн. Десятки жизненных нитей тогда оборвались, и Лихо вдоволь напитался страданиями людскими.
– Битва? – повторила я, прокручивая в голове события последних лет. – Старики рассказывают, как в пору их молодости шла борьба за власть между князьями. Как одни захватывали поселения, а другие их отвоевывали. И всюду лилась невинная кровь людей, которые даже не подозревали о том, что творится за пределами леса.
– За все свое время я повидал так много властителей, сменяющих друг друга быстрее, чем с осины опадает листва, что и половины не вспомню.
– Мы же за всю жизнь можем не увидеть ни одного… – с лёгкой досадой пробормотала я.
Уже не впервые задумалась, насколько же коротка и незначительна жизнь одного человека. Ребенком думаешь: лучшее только впереди, и стремишься к нему, спешишь, не замечая, как утекают годы. А этого лучшего все нет и нет, и времени тоже все меньше. С возрастом приходит горькая правда: лучшее было в самом начале.
– Кажется, я даже немного тебе завидую: не нужно заботиться о пропитании, не нужно никуда спешить, когда знаешь, что все время принадлежит тебе.
– Так странно, – откликнулся Лихо. В его голосе слышалось удивление. – Ведь мы, духи, завидуем людям. И часто ненавидим, потому что у вас есть то, чего мы лишены.