Вороны всегда следуют за волками
Шрифт:
Едва соприкоснувшись с опалом, черная душа Скряги устремилась в камень. Завихрилась и через несколько ударов сердца исчезла. Опал в руках инквизитора померк, а потом почернел, став похожим на ночное небо. Дело было сделано. Теневис остался на своем месте бесшумным и безмолвным соглядатаем. Зрелище, что показала инквизитор, помогло охладить его пыл, запах крови уже не так кружил голову.
Еще немного терпения.
Набата поднялась с тела Скряги. Он еще дышал, но это уже не более, чем пустая оболочка, кокон, оставленный бабочкой. Пустые глаза, не моргая, смотрели в небо, рот с острыми зубами нелепо раскрыт.
Инквизитор утерла пот со лба. Магия вокруг успокоилась, но пальцы и ладони все еще пекло, а в горло будто насыпали песка.
–Смотри в оба. – хрипло бросила Набата для Тео. – В любой момент может явиться покупатель Скряги. Приберись тут, а я осмотрю логово. – велела она, переступая через тело бывшего одержимого. Набата находила занятным тот факт, что между ней и учеником возникли негласные правила, вроде коротких фраз, за которыми обычно стояли длинные указания. Все-таки она верила, что из Тео получится инквизитор. Несмотря на некоторую беспечность, он был славным парнем. Иногда безответственным и импульсивным в силу юности. Но славным.
«Приберись тут» означало целый ряд действий: прервать существование оболочки, вбив в ее череп железный гвоздь и проделать то же самое с остальными телами. Железо. Жестокий металл, убивающий магию. А еще защищающий мертвые тела от бестелесных демонов. Каждый мертвец Талаума получал в череп свой гвоздь, чтобы в будущем не стать оскверненным – ходячим мертвецом, движимым демонической волей, захватившей мертвую плоть. Безмозглые и вечно голодные, оскверненные являлись настоящим бичом пустошей. Набата не уверенна, что бывшую одержимой оболочку можно занять снова, но и проверять не собиралась.
Она осторожно возложила черный опал с душой демона в пустое ложе в шкатулке. Пять из шести камней теперь заполнены, это значило, что можно возвращаться в Обитель в Сантремире, чтобы взять новые опалы и отдать в хранилище эти. Набата улыбнулась. Пусть ее сердце принадлежало пустошам, перспектива отдохнуть несколько дней в оплоте цивилизации, наслаждаясь ее благами, казалась очень заманчивой. Ее покойный наставник был убежден, что отдых такой же навык, как письмо или чтение – ему нужно учиться и не у всех это получается одинаково хорошо. Набата считала, что отдыхает она лучше, чем пишет.
Щелкнув механизмом на крышке шкатулки, инквизитор встала с колен, убрав опалы обратно в сумку. Перекинув ремень сумки через плечо, удовлетворенно похлопала по ней. Тео еще возился с оболочкой Скряги. Медлил. Его можно понять – бесы отвратительные порождения жадности, к которым не слишком хочется приближаться и уж тем более прикасаться. А уж запах…
Предоставив ученику самому справляться с трудностями, Набата вошла в пещеру, где еще ярко горела масляная лампа.
Все говорило о том, что Скряга и его банда устроили здесь укрытие не так давно. Скорее всего временное логово для проведения сделки. Сама пещера не была естественной, стены и своды носили на себе следы человеческого труда. Должно быть, первые поселенцы Дентшира искали здесь железную руду, но потерпели неудачу, и шахта быстро оказалась заброшена. Удивительно, что она до сих пор не обвалилась. Набата погладила деревянную перегородку, потемневшую от времени и носившую на себе более свежие зарубки от ножа.
Здесь оказалось довольно жарко, и пахло кислым потом. Вдоль одной стены свалены в кучу одеяла
Из низкой галереи, где горела лампа, вели две штольни. Одна давным-давно завалена, а проход по вторую зачем-то перегораживала импровизированная дверь из плохо подогнанных досок. Вблизи нее зловоние усиливалось, и из запаха немытых тел превращалось в трупный смрад. Обостренные стимулятором чувства Набаты только усугубляли положение. Взяв лампу и закрывая нос и рот рукавом, Набата сдвинула дверь. Так как та не имела петель, то проскрипев по каменной стене, она с грохотом упала на землю, подняв облачка пыли.
–Все нормально? – Тео появился в проходе почти мгновенно, держа карабин наготове.
–Да. – голос инквизитора звучал приглушенно за рукавом пыльника. – Ты закончил ритуал?
–Почти. – приблизившись, он протянул ей заряженный револьвер. Закашлялся от запаха. – Фу! Что тут сдохло? – он попятился к выходу, неопределенно махнув рукой. – Я все исправил, теперь без осечек.
–Закончи с телами. – раздраженно приказала Набата. Ученик скрылся в ночи.
Инквизитор ступила на упавшую дверь, выставив вперед руку с лампой. Луч света полоснул по тьме, раскрывая зловещие тайны, которые та скрывала.
Тошнотворно-сладковатый воздух полнился жужжанием потревоженных мух. В одну из стен был вмурован наспех сделанный ряд кандалов и цепей. В двух из них болтались люди. Точнее то, что от них осталось. Первый бедолага висел на руках, его тело по пояс отсутствовало, внутренности свисали на пол и тянулись к покрытому кровью и желчью деревянному столу, который особенно облюбовали лоснящиеся черные насекомые. В свете фонаря Набата разглядела в кишках бедолаги шевелящихся червей.
Набата приблизилась к телу, поставив фонарь на пол рядом с собой. Не помогало даже дышать ртом, казалось, вонь просачивается даже сквозь одежду. Мертвец был хорошо одет. По крайней мере когда-то. К своему ужасу, Набата обнаружила на его ранах следы зубов, словно его пожирали заживо. На лице покойника застыло выражение ужаса, на грязных побледневших с трупными пятнами щеках остались дорожки от слез. Инквизитор похлопала по карманам на груди трупа. В одном из них оказались документы – Стенли Грейсон, житель Сантремира, банковский клерк. А еще билет на поезд на это же имя. Тот самый поезд, что ограбила банда. Теперь ясно, откуда тела.
Нужно найти родственников этого человека, чтобы сообщить скорбную весть. Еще одна мрачная часть работы инквизитора.
Набата сделала шаг в сторону второго тела. Тот выглядел немногим лучше – от ног остались только две уродливые сочащиеся кровью и гноем культи, крепко перемотанные жгутом. Мучитель не хотел, чтобы его жертва умерла раньше времени. Все те же следы зубов на плоти и костях.
Выпрямившись, инквизитор сплюнула на пол. Это не просто камера для пленных. Это была кухня Скряги. Отродье Белета, воплощение жадности, не брезговал человечиной. И не просто человечиной. Ему было важно пожирать их заживо, словно вместе с плотью он поглощал их страдания.