Воронья дорога
Шрифт:
А Джимми Террок храпел, и на все-то ему было наплевать.
Льюис с Верити приехали к нам накануне вечером, за час до того, как я вернулся из закатного паломничества к прибрежной скульптуре Даррена. Самолет опоздал, и с такси были проблемы, так что счастливая парочка явилась на два часа позже, чем мы рассчитывали. Льюис решил не звонить из аэропорта, а нанять машину с телефоном – и тот оказался неисправен. Поэтому мы с мамой разволновались не на шутку, даже запаниковали, и я боялся смотреть новости. А ну как услышу: «…А сейчас – экстренный
Наконец я его услышал. Соскочил с дивана, рывком раздвинул занавеси, и машина подъехала, и Льюис вышел и мне помахал, когда из нее вышел, и я замахал в ответ. «Они!» Мама улыбнулась и успокоилась и вмиг стала такой же красивой, как прежде.
В прихожей имели место крепкие трехсторонние объятия, а потом мама увидела стоящую в дверях Верити, та нарочно тянула время, раздеваясь и вешая куртку; так что и ее затащили в нашу толпу, и впервые в жизни я ее обнял, пусть даже только одна моя рука легла на ее тонкие плечи. И всем нам было хорошо…
И тут зазвонил телефон. Мы с мамой подпрыгнули от неожиданности. Я взял трубку. Мама увела Льюиса и Верити в гостиную.
– Алло?
– Алло! С кем я разговариваю? – осведомился мощный командирский бас.
Это была тетя Ильза. Два дня назад мы записали сообщение на ее автоответчике. Сама она находилась в Ладакхе – этому городу понадобились несколько международных аэропортов, большой железнодорожный вокзал и система восьмирядных автомагистралей, чтобы получить статус центра тамошних чертовых куличек.
– Тетя Ильза, это Прентис.
Последовала задержка – вероятно, сигнал проходил через наземную станцию спутниковой связи, расположенную где-то между Исламабадом и Улан-Батором. Помехи были сильные – как будто кричало множество людей и им вторил мул.
– Здравствуй, Прентис,– взревела тетя Ильза,– Как дела? Почему ты хотел, чтобы я позвонила?
«Может, она стероиды принимает,– подумалось мне,– и это сказывается на голосовых связках?»
– Я… Тут у нас…
– Алло?!
– Боюсь, у нас плохая новость…
– А? Что? Прентис, душечка, ты уж не молчи, пожалуйста, а то у нас тут несносный хозяин гостиницы…
– С папой беда.– Я решил: чем быстрее все выложу, тем дешевле отделаюсь.– С вашим братом Кеннетом. Он… Его больше нет. Погиб три дня назад.
– Господи боже! Как же это случилось? – протараторила тетя Ильза.
Я
– Мистер Гиббон! – взревела тетя Ильза.– Усмирите этого скота!
– Молния ударила,– ответил я.
– Молния? – вторила громом тетя Ильза. – Да.
– Иисусе! Где он был, на лодке? Или…
– Он…
– Ну конечно же гольф… У мистера… Алло? У мистера Гиббона был друг, так его в Марбелле убило молнией, прямо на поле для гольфа. Как раз в момент обратного удара. И клю…
– Нет, он…
– …Железная, конечно?
– …Полез…—сказал я.
– «Семерка», небось… Что?
– Он на церковь полез,– прокричал я. Послышались странные звуки – как будто на том конце линии завязалась драка.
– На крышу, и там…
– На церковь?! – изумилась тетя Ильза.
– Вот именно. Тетя Ильза, послушайте…
– Но как его угораздило забросить мяч на крышу церкви?
Я оскалил зубы и зарычал на телефон. Моя тетя – комик по призванию, хотя сама о том не подозревает.
– Что случилось, то случилось,– проговорил я самым спокойным тоном.– Завтра похороны. Мы, конечно, понимаем, что вам никак не приехать.
Некоторое время слышалась возня, а затем фортиссимо:
– Извини, Льюис, я сейчас вынуждена прекратить разговор…
– Прентис,– процедил я сквозь скрежещущие зубы.
– У нас як сбежал. Передай маме, что всеми мыслями мы с ней и…
Я посмотрел на запищавший телефон: не уверен, тетя, что у вас найдется хоть одна мыслишка для нас. И положил трубку, испытывая облегчение.
– Надо выпить,– сказал я себе и целеустремленно двинулся в гостиную.
В тот вечер, накануне похорон, Льюис показал себя парнем куда более здравомыслящим, чем его младший брат. Он ушел спать около трех ночи, оставив меня в гостиной наедине с виски. Я бы тоже мог отправиться баиньки, но предпочел допивать, унывать и вспоминать другой вечер с бутылкой на двоих, имевший место в этой же комнате больше года назад.
– Но это несправедливо!
– Прентис…
– И не надо мне говорить, что в жизни нет справедливости!
– Ну, подумай сам, сынок,– сказал папа, наклоняясь вперед в кресле и ладонями сжимая стакан.
Его взгляд уперся в мое лицо. Я опустил глаза, посмотрел на его отражение в стеклянной поверхности разделявшего нас низкого столика.
– Справедливость – это то, что зависит от нас. Это идея. Вселенная не может быть справедливой или несправедливой, она подчиняется законам математики, физики, химии, биохимии… В ней просто что-то случается, и нужно иметь разум, чтобы эти события воспринимать как справедливые или несправедливые.
– Значит, что случилось, то случилось, и все на этом? – произнес я горько.– Он просто взял и погиб, и больше ничего не будет? – Меня распирали чувства – до дрожи. Только бы не заплакать!
– Будет лишь то, что он после себя оставил. В случае с Дарреном – это искусство. Многие и этого не оставляют. И еще кое-что в памяти людей. Ну, могут быть и дети…
– В случае с Дарреном – вряд ли,– усмехнулся я, не теряя возможности отыграть у отца хотя бы пустяковое, риторическое очко.
Он пожал плечами, глядя в стакан: