Воронья стая
Шрифт:
— У неё не было имени. Она не хотела. Она… она не была похожа на нас с Джин. Она хотела, чтобы кто-то позаботился о ней, и она хотела чувствовать эйфорию, когда её режут. Это всё, чего она хотела. Ей нравилось, что её держат в резервации, — Мег вздрогнула. — Снаружи не было ничего, кроме образов, которым она должна была научиться, чтобы описать видения.
— Значит, она не сбежала, как ты?
Мег покачала головой.
Никто не произнёс ни слова. Никто не двигался. Иные ждали с жутким терпением.
— Распорядитель, должно
— Ты можешь догадаться о причине, — сказал Саймон.
— Она не была… Ходячие Имена не всегда были осторожны в том, что они говорили вокруг нас. Я слышала их однажды, когда они оценивали некоторых девушек. Они сказали, что пророчества кс783 были точными, но им не хватало дальности. Она не могла видеть пророчества так, как Джин.
— Или так, как можешь ты?
Вулфгард кружил вокруг того, что они все изначально пришли обсудить.
— Пора поговорить о том, что произошло вчера утром, — сказал Генри. — Мег, что ты помнишь?
— Мне приснился плохой сон, ужасный сон, и я проснулась с криком, потому что мне было так страшно. Я так боялась, но не знала почему, и мне пришлось сделать порез, чтобы увидеть опасность. Надо было сначала позвонить кому-нибудь…
Саймон зарычал.
— … но я не могла ждать. Мне казалось, что моя кожа расколется сама по себе, потребность была настолько подавляющей, — она коснулась кончика носа. — Как будто моя кожа раскололась как в ту ночь, когда мне приснились кровь и чёрные перья на снегу.
— Итак, ты положила полотенце на пол в ванной, легла и сделала длинный разрез, — сказал Генри.
— Я не помню ни полотенца, ни того, как я легла. Я не помню, как выбирала, где резать. Я была в таком отчаянии, что просто… резала. Потом я попыталась проглотить слова и боль, потому что только так мы можем запомнить пророчество.
— Боль? — это был первый раз, когда Лоренцо заговорил с начала собрания.
Когда Мег побледнела и, казалось, не могла ответить, Саймон сказал:
— Пока пророк не заговорит, будет очень больно. Нет ничего, кроме боли, пока она не заговорит. Так наказывают девушек… их режут, а потом не дают говорить.
Монти взглянул на левую руку Мег, вспоминая шрамы, которые он видел, когда её привезли в больницу.
— Это подтверждает кое-что из того, о чём я думал, — сказал Лоренцо.
— Что ещё, Мег? — спросил Генри. — Что случилось после пореза?
— Саймон пришёл, и это был Саймон, — сказала Мег.
Саймон выглядел встревоженным.
— А кем ещё я могу быть?
— Ты был Саймоном, а потом перестал им быть. Ты стал мягким и липким.
Он отпрянул от неё.
— Я этого не делал!
— Ты это сделал! Ты был в порядке, а потом облизал…
Эребус вскочил на ноги с ужасным выражением на лице.
— Мы не пьём сладкую кровь!
Саймон вскочил на ноги, его клыки удлинились.
— Это правило для твоего
— Ты слизывал мою кровь, — сказала Мег дрожащим голосом. — Ты слизал мою кровь, и она сделала тебя больным.
— Не больным! — рявкнул Саймон.
Теперь Мег стояла и смотрела на Монти.
— Вот почему все эти плохие вещи происходят, не так ли? Вот почему Воронам было так плохо, что они не могли улететь.
«Он боится за неё», — подумал Монти, взглянув на Саймона. «Он не хочет, чтобы она рассказала остальным, что выяснила».
— Не больным! — крикнул Саймон. — Сядь, Мег, и перестань валять дурака, а то я тебя укушу!
— Я не дура, и ты не можешь меня укусить!
— Я могу укусить очень сильно!
С зачарованным ужасом Монти увидел, как ноги Эребуса превратились в дым, одежда превратилась в плоть; увидел, как Влад и женщина-вампир вскочили на ноги; увидел, как Генри возвышается над всеми ними, а его сильные пальцы теперь заканчивались свирепыми когтями Гризли; увидел, как волосы Тесс стали красными с широкими чёрными прядями. Блэр и Эллиот столпились у стульев, встав между вампирами и Саймоном, который был полностью сосредоточен на Мег.
Элементалы были единственными, кто не казался обеспокоенным, и Монти нашёл их любопытный интерес более пугающим, чем быть пойманным в середине ужасной битвы.
Затем Саймон схватил Мег за плечи, не обращая внимания на её испуганный крик боли, и поднял её на цыпочки. Даже тогда ему пришлось слегка наклониться, чтобы оказаться с ней нос к носу.
— Я не знаю, как долго длится безумное женское настроение, когда ты в периоде, но ты не сделаешь ничего глупого, пока не сможешь думать чётко! — крикнул Саймон. — И если ты попытаешься быть глупой, я укушу тебя, несмотря ни на что.
Она смотрела в Волчьи глаза, покрасневшие от ярости. Потом она схватила его за свитер. Увидев, как он поморщился, она, должно быть, вырвала пару пригоршней меха вместе с материалом.
— Мясорубка, — прошептала Мег.
Её глаза, лицо, голос были странно пусты.
Все в комнате замерли.
— Мечта мясорубки, — сказала она. — Нужна боль, нужен страх, чтобы сделать лучшее мясо. Сунуть руку в мясорубку и всё это пережевать. Держите мясо живым, пока вы режете и измельчаете. Он меня найдёт! Он… Саймон!
Он опустился вместе с ней, когда она обмякла, укачивая её на коленях, пока он лизал её щёку.
— Мег? Мег!
Лоренцо протиснулся мимо Генри и Тесс.
— Дайте мне взглянуть.
В какой-то момент Лоренцо стоял на коленях по другую сторону от Мег, глядя на разъярённого мужчину. В следующее мгновение мужчина с Волчьей головой схватил Мег и зарычал на доктора.
— Позвольте мне помочь, — сказал Лоренцо. — Именно поэтому вы согласились предоставить мне офис в Дворе, не так ли? Так я могу помочь?