Воронья стража
Шрифт:
Взволнованная Олуэн встретила меня у порога баронского особняка:
– Не ходите туда, мессир!
– Что такое? – Я положил руку на эфес шпаги и с недоумением поглядел на пару городских стражников, выросших у входа за моей спиной. – Это становится забавным! – Я поднялся по лестнице и поспешно распахнул дверь покоев королевы. Бэт Тюдор была бледна. Перед ней с виноватым, точно набедокуривший школяр, видом переминался с ноги на ногу бургомистр и пара алебардиров.
– В чем дело?! – оглядывая собравшихся, недовольно поинтересовался я.
– Его светлость герцог Альба, – сконфуженно начал городской голова, – прислал сюда войско с целью пленить ее величество и ваше высочество. И если мы не окажем сопротивления и выдадим вас – его светлость обещает пощадить город.
Глава 25
Сливки общества тщательно взбить и задать перца по вкусу.
Бургомистр облегченно выдохнул неизвестный еще широкой публике углекислый газ и потупил очи, не желая встречаться глазами с еще совсем недавно дорогими гостями. Впрочем, дорогими мы продолжали оставаться. На одной чаше весов лежали две коронованных головы, на другой – судьба целого города. Стоит ли удивляться, что градоначальник, самим положением своим обязанный блюсти интересы местного населения, предпочел расстаться с нами с такой легкостью.
– Итак, вы желаете выдать нас испанцам? – как можно спокойнее констатировал я, включая связь. – По-вашему, это разумно? – Я сделал пару шагов по направлению к недавнему “покорному слуге” огнекудрой Бэт.
Пара стражников, должно быть, проинструктированных насчет соблюдения осторожности во время моего ареста, пристроились чуть сзади и сбоку, радуясь, должно быть, что, отойдя от входной двери, я отрезал себе путь к отступлению. Это было, несомненно, так, но я и не думал отступать. Мне нужно было выиграть время.
– Такова крайняя и жестокая необходимость, монсеньор принц. Бог нам свидетель, кабы не угроза, висящая над Маольсдамме, нешто нарушили б мы священный долг гостеприимства?! Нешто бы осмелились?! – Сконфуженный толстяк развел руками, неуловимо походя в этот миг на повара, объясняющего попавшейся в силки дичи, что только голод толкнул его на этакое паскудство.
– Ваша мысль мне понятна, – утешил я городского голову, попутно созерцая глазами Лиса майл – засаженную многолетними липами аллею, вдоль которой, ограда к ограде, красовалось несколько увеселительных заведений – то ли таверн, то ли гостиниц, то ли домов свиданий. Из-за приоткрытой двери одного из них на всю округу неслось заунывно протяжное: “Ой ты, Байдо, ты славнэсэнькый, будь мэни лыцар та вирнэсэнькый!..”
– `Зёмы! ` – с непередаваемым блаженством, точно кот на рекламе “Вискаса”, изрек Лис. – `Прикинь, Капитан! Я эту песню в школе изучал! А ее ж, может быть, тока-тока сложили. Слышь, Вальдар, тут такая струя прорисовывается. Дело все равно к вечеру. Ночью шпанцы не полезут. С этими каналами и буераками по темряве [44] и в пустой-то крепости шею на раз-два-десять поломаешь. Так шо я тут с братвой оттянусь, за жизнь погутарю, накачу полстопаря ради знакомства, а к утру мы будем шо учебный штык от калаша – тупые, блестящие, несгибаемые! `
44
Темрява – темнота (укр.)
– `Сергей, ничего не выйдет! ` – поспешил я разочаровать воспрянувшего было друга. – `То есть нет, конечно, можешь накатывать. И даже не по полстопаря, а по целому стопарю! Но завтра поутру тебе, со всеми прочими штыкам, придется отбивать меня и Бэтси Тюдор у испанской армии! `
– `Шо? Старшой таки скурвился?! ` – с зубовной болью в сердце исторг из себя Рейнар. – `От чуяло ж мое сердце, шо не зря собачий сын по крышам взглядом шарит! Нэма ж жыття вид бэзсовистных людэй! Ну ладно, банкет переносится с места на место! Ты ему там прокалампоцай мозги где-нибудь так с
45
Байдаки – так именовали украинских казаков в честь основателя Запорожской Сечи, польского магната князя Байды-Вишневецкого
– Итак, господин бургомистр, – начал я то странное действо, которое Лис обозначил как “прокаламлоцывание”. – Вы полагаете, что испанцы, получив ее величество и меня, уйдут из-под стен Маольсдамме?
– Именно так, – закивал мой собеседник.
– Хотел бы я знать, на чем основана ваша уверенность?
– Ну, так это, дон Гарсиа де Сантандер, генерал их, извольте знать, велел мне передать клятвенное обещание, что ежели мы выдадим вас без сопротивления…
– Он пощадит город, – с покровительственной улыбкой на устах завершил я речь смущенного голландца. – Ах, этот дон Гарсиа, дон Гарсиа! Мой друг, вас пытаются коварно обмануть, и вижу, наглому лжецу это почти удалось! Впрочем, смею уверить, мон шер, вы не первый легковерный простак, попавшийся на удочку этого старого пройдохи!
Честно говоря, я и представления не имел о возрасте и нраве испанского генерала, но само его звание и манера ведения боевых действий наводили на мысль, что это скорее зрелый муж, чем высокородный юнец, получивший командование в память о заслугах предков. К тому же опыт общения с д'Орбиньяком вполне доказывал, что старым плутом можно быть и в молодые годы.
– Начать с того, – неспешно продолжил я, старательно растягивая время, – что имя его вовсе не дон Гарсиа. На самом деле его зовут Авокадо Кокос, он выходец с Кипра, потомственный морской разбойник и работорговец. Неужели вы, бургомистр торгового города, можете поверить слову греческого пирата?!
Лавры моего напарника явно не давали мне спать, но, впрочем, тут с ним тягаться было бессмысленно. Тем более что пока я пытался лишь повторить один из множества его подвигов, сводивших с ума ошарашенных противников, он уже с блеском совершал новый.
Верзила, трогательно выводивший рулады, прервал исполнение свежего шлягера, повествовавшего о том, как польский князь Дмитрий Вишневецкий, он же отец Запорожской Сечи – казак Байда, нанизанный в Стамбуле на крюк, одним махом расстрелял из лука и турецкого султана Сулеймана Великолепного, и его супругу Роксолану, столь любимую соотечественниками моего напарника, и их дочь, о наличии которой лично я вообще ничего не слышал.
– Тю, погляньтэ, хлопци, – разом забыв о родоначальнике запорожских казаков, протянул он. – Ни як, пан немчина до нашего куреню прыбув? [46] – Верзила грозно воздвигся над столом, оказываясь еще больше, чем выглядел в сидячем положении. – А у нас с немчинами розмова коротэсэнька, як ото поросячий хвист! [47] – Он поднял со стола семилитровый оловянный кувшин и… без видимых усилий скомкал его, словно тот был из фольги. – Колы гроши е – став чаркы для усиеи громады, а вжэ колы нэма – будь ласка, пид мыкыткы та у ставок, чи то як його, у канал! [48] .
46
Посмотрите, ребята! Никак господин немец к нашему очагу прибыл?
47
А у нас с немцами беседа короткая, как поросячий хвост
48
Если деньги есть – ставь чарки для всего общества, а когда нет – будь добр под мышки и в пруд, или как там его, в канал!