Воротынцевы
Шрифт:
Самые разнообразные мысли и чувства теснились в душе Воротынцева. Мысленно он переживал весь минувший день, с самого раннего утра, когда, срывая вместе с Марфинькой цветы, вянувшие теперь в нескольких шагах от него, он с восторгом любовался ее свежестью, грацией и невинностью. Потом, перед обедом, вернувшись с поля, он ей что-то рассказывал, и она слушала его с выражением такого детского восторга и доверия! И тут он ничего еще не ощущал, кроме желания как можно дольше глядеть в эти милые, невинные глазки. И как он был счастлив тогда!
А потом перед ним воскресла сцена в беседке. Как ему вдруг
Стоит только сделать несколько шагов — и Марфинька опять будет в его объятиях, нежная, покорная, вся трепещущая от счастья и любви.
Но тут эта старуха, а возиться с нею, выталкивать ее вон из комнаты ему претило. Александр Васильевич подумал, что завтра в это время ему уж никто не будет мешать, и ушел в свою спальню.
IX
На следующее утро по всему околотку стало известно, что Федосья Ивановна покидает навсегда Воротыновку, и народ повалил со всех сторон прощаться с нею.
Проведав об отъезде своей старой приятельницы, притащился сюда и Митенька. Но он пробыл недолго и, выходя из дома, встретился с управителем, которому уже успели донести о его появлении в господском доме.
— Надолго ль к нам, Митрий Митрич? — спросил у него черноватый, который при случае умел и вежливым быть.
— Мимоездом, батюшка, сейчас дальше еду. Лес тут торгую у куманинских, да вот прознал, что Федосья Ивановна наша собралась уезжать, завернул с нею проститься.
— Так, так, — одобрительно закивал управитель.
— Жаль старушку, ведь мы с ней без малого сорок пять годков вместе здесь прожили, — разболтался старик.
— Что же делать! И барину ее жаль, но ведь она обещание дала в Киеве помереть.
— Дала, это точно, что дала, — согласился Митенька.
— А барышню видели?
— Нет, батюшка, не видал. Почивает, нездорова, говорят.
Они распростились. Митенька побрел на задний двор к своей тележке, а управляющий поднялся на бельведер. Оттуда ему отлично было видно всякого, кто шел по дороге из села в барскую усадьбу и обратно. А ему очень любопытно было знать, кто именно из воротыновских особенно дружит с Федосьей Ивановной и горюет о ее отъезде.
Старуха деятельно сбиралась в путь. Николай даже не ожидал от нее такой покорности, думал, что немало придется повозиться с нею, прежде чем она решится покинуть насиженное гнездо и расстаться со своей барышней. Должно быть, добрую встряску закатил ей барин!
Александра Васильевича не было дома. Он на весь день уехал в Морское, где Дормидонт Иванович приготовил для него забаву — рыбную ловлю тонями. Морское находилось на берегу широкой судоходной реки, в которой рыбы всякой было тьма-тьмущая. В Воротыновку барин хотел вернуться только ночью. С ним ехал Мишка, рядом с кучером на козлах.
После неудачной экскурсии в Марфинькину комнату Александр Васильевич спать совершенно не ложился. До зари писал он ей письмо, а потом пошел купаться и, возвращаясь назад через сад, нарвал цветов, еще влажных от утренней росы, перед тем же как сесть в тарантас, запряженный тройкой, он приказал управителю передать барышне, когда
Невзирая на бессонную ночь, барин уехал в довольно хорошем расположении духа. К слепому повиновению со стороны подвластных ему людей он так привык с детства, что не сомневался в том, что все его приказания будут исполнены в точности. Старуха уедет. Марфиньку это, конечно, огорчит, но он сумеет утешить ее.
Катясь по полям, покрытым колыхавшимся морем дозревающих колосьев, проезжая под тенистыми сводами старого леса и мимо изумрудных лугов с речкой, сверкавшей то тут, то там в лучах воеходящего солнца, он представлял себе, что будет чувствовать Марфинька, перечитывая него письмо, и счастливая улыбка блуждала на его губах.
Писать он был мастер. Его billets doux [17] ходили по рукам в Петербурге и не только бережно хранились теми, кому были адресованы, но даже списывались другими как образцы салонного красноречия. Никто лучше его не умел сочинить экспромт в стихах в альбом красавицы, пригласить ее на мазурку с таким выражением, точно судьба всей его жизни зависит от ее ответа, а также говорить по целым часам и исписывать целые страницы, ничего не сказав.
Его ссора с княжной Молдавской произошла именно по поводу такого письма. Раздраженная его недомолвками и полупризнаниями, после того как он влюбил ее в себя до безумия, гордая девушка стала упрекать его в неискренности и недоверчивости.
17
Любовные записочки.
— Я плачу доверием только за доверие, — холодно ответил он, напирая на слово «только».
Краснея под его взглядом, княжна объявила, что ни за что первая не признается в любви, как бы она ни любила. Воротынцев пожал плечами, скорчил огорченную мину, почтительно поклонился ей и вышел. С тех пор они не видались.
Но на прошлой неделе ему привезли из города письмо от маленькой баронессы с описанием страданий этой «бедной Мари Молдавской». Княжна похудела, побледнела и равнодушно слышать о нем не может. За нею начал ухаживать Рязанов, флигель-адъютант, но она не обращает на него никакого внимания. Говорят, будто она хочет поступить в монастырь. Письмо оканчивалось вопросом: «Resterez vous longtemps cruel?» [18]
18
Неужели и далее будете так жестоки?
Это послание рассмешило Воротынцева, и он присел было к столу, чтобы отвечать, но едва только две-три фразы, полные остроумной иронии, выскользнули из-под его пера, как ему уже надоело продолжать забаву, и, выдвинув ящик в столе, он бросил в него недописанный листок.
Бог с нею совсем, с этой княжной, с ее любовью, гордостью, богатством, красотой и требованиями! Она теперь в его глазах не стоила Марфинькина мизинца. Как кстати отложил он на время мысль о женитьбе. Разумеется, жена не помешала бы ему ухаживать за Марфинькой, но все же лучше, что он свободен.