Воровка
Шрифт:
Оливия сгибается так, что лбом касается коленей. Она не любит шутить на такие серьезные темы, но кому угодно было бы тяжело сдержаться, когда рядом мы с Кэмми, относящиеся ко всему крайне легкомысленно. Спина Оливии дрожит от тихого смеха. Я наклоняюсь к ней и щелкаю ее по спине застежкой ее же бюстгальтера.
– И ты, Герцогиня? Думаешь, я не справлюсь с Добби?
– Добби потрошил мелких животных еще до того, как научился ходить. Однажды я видела, как он откусил у мыши голову и съел ее.
Я морщусь:
– Правда?
– Нет. Но он предпочитает мясо очень
Смешная шутка.
– А то, что говорят о его матери, – правда? Будто она домогалась детей в той церкви?
Оливия ковыряет ткань своих спортивных штанов.
– Насколько можно судить, да. Он не раз упоминал о вещах, что его мать вытворяла с ним. В этом есть смысл… его потребность в… том, чтобы принуждать женщин любить его, после того, чему его подвергла такая женщина.
– Проклятье, – вздыхает Кэмми на заднем сиденье. – А я-то думала, крыша едет только от проблем с отцом.
– Он когда-нибудь проявлял к тебе агрессию? – Я смотрю на Оливию краем глаза.
– Нет, нет, он всегда был очень тихим. Почти джентльменом. Девушки говорили, он спрашивал у них разрешения, прежде чем насиловать их. До чего же это ненормально, да? Позволь мне изнасиловать тебя… Сначала я спрошу разрешения, и, если ты откажешься, я убью тебя, но все равно, позволь мне спросить.
Уголки ее рта скорбно опускаются, и она качает головой.
– Люди такие больные. Все мы. Мы просто причиняем друг другу боль.
– Некоторые из нас хуже, чем остальные, разве нет? Например, наш старый друг Добсон мог бы стать защитником прав детей из неблагополучных семей, а не серийным насильником.
– Да, – говорит она. – Его разум был сломлен. Не каждая жертва насилия смогла бы пережить то, что пережил он, и сохранить рассудок.
Я люблю ее. Господи, как же сильно я ее люблю.
– Мы можем не возвращаться ко мне? Находиться там как-то жутко…
– Как насчет остановиться у Кэмми? – предлагаю я.
Кэмми качает головой:
– Я живу у своего парня, пока в моем доме заканчивают ремонт. Оливия его на дух не переносит.
Смотрю на часы. Джессика пробудет в моей квартире еще несколько часов, пока не уедет на работу. Она ночует со мной лишь несколько раз в неделю, но даже так, мне не слишком нравится мысль о том, что Оливия окажется там же, где я сплю с другими женщинами.
– Можем снять номер в отеле, – предлагаю я. – Переждать, пока полиция его не поймает.
– Нет. Кто знает, как много времени это займет? Просто отвези меня домой, все будет нормально.
На ее лице отражается ужас. Тяжело устоять перед соблазном спросить, где же все-таки Ноа.
– У меня есть идея, – говорю я. Если они будут давить, требуя объяснений, я не поддамся. Идея нелепа, но меня воодушевляет. Делаю резкий поворот и встраиваюсь в небольшую утреннюю пробку, направляясь обратно к ее жилому комплексу. – Хочешь взять с собой какую-нибудь одежду?
Она кивает.
Мы делаем короткую остановку возле ее дома. Я поднимаюсь в ее апартаменты один, на случай, если Добсон следит
Открываю дверь, не подозревая, чего ожидать. Его вещи на месте, педантично развешанные на вешалках. Хлопаю дверью чуть сильнее, чем намеревался. Задерживаюсь в гостиной возле столика, где он держал свой виски. Бутылка пуста. Я откупориваю ее и переворачиваю вверх дном.
Сухая.
Как давно его нет? Почему? И почему она не сообщила мне?
Забираясь обратно в машину, я ничего не говорю. Кэмми глубоко дышит на заднем сиденье.
Я передаю Оливии сумку, и она одними губами произносит спасибо.
Что угодно, Герцогиня, что угодно.
Глава 8
Мыло расплывалось по передним стеклам моего автомобиля, и тот вибрировал под жесткими струями воды из распылителей на автомойке. Оливия оторвалась от моих губ и оглянулась через плечо. Я осыпал поцелуями ее изящную шею, пальцами путаясь в ее локонах и притягивая ее обратно к себе. Ситуация выходила из-под контроля – для Оливии. Как по мне, не происходило ничего нового. Девушка сидит у меня на коленях, на ней короткая юбка… мы на автомойке… дальше только лучше. Но не с Оливией. С Оливией дальше не может быть лучше. Невзирая на то, что она моя девушка… и я любил ее, и желал ее обнаженной, льнущей ко мне, при этом я совершенно не собирался забирать у нее то, что она не хотела отдавать.
Подхватив ее за талию, я вернул Оливию на пассажирское сиденье. Затем судорожно сжал руль и вспомнил свою тетушку Ину. Тетушке Ине недавно стукнуло шестьдесят семь, и ее покрывали бородавки… мерзкие, противные… выпирающие бородавки. Я вспомнил ее подбородки, накладывающиеся друг на друга, и ее язвы, и волоски, растущие из бородавок на ее руках. Это очень даже помогло. Я снова держал себя под контролем.
Оливия фыркнула:
– Почему ты постоянно так делаешь? Мне было весело.
Не открывая глаз, я откинул голову назад:
– Герцогиня, ты хочешь заняться сексом?
Она ответила практически мгновенно:
– Нет.
– Тогда в чем смысл?
Она задумалась.
– Не знаю. Остальные забавляются друг с другом. Почему мы не можем просто… ну, знаешь…
– Нет, не знаю, – сказал я, поворачиваясь к ней. – Почему бы тебе не обрисовать мне точно, что именно ты имеешь в виду?
Она зарделась и прошептала, не поднимая взгляд:
– Мы не можем просто найти компромисс?
– Мне двадцать три. Я занимаюсь сексом с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Думаю, я нахожу компромисс. Если твой запрос – чтобы я щупал тебя, как пятнадцатилетний мальчишка, нет, этого не будет.