Воровка
Шрифт:
Ви подумал о строгой регламентации жизни расы Девой–Летописецей: требования касательно того, как Избранные должны жить в поклонении ей... программа размножения... правила и устои классов.
Она даже запрещала задавать ей вопросы. Буквально никому, даже Рофу, нельзя было ее о чем–либо спрашивать.
Ладно, хорошо, один раз Бутчу сошло это с рук. Но на этом все.
Когда мысли заполнили воспоминания о ней, он по какой–то причине протянул руку к воде, опуская кончики пальцев своей проклятой ладони
Странная вспышка тепла коснулась его предплечья, и он опустил взгляд.
Рана, которую тень оставила в его плоти, сморщилась и исчезла, как будто ее отогнало что–то, воспаленная красная плоть мгновенно затянулась.
– Что за хрень… – выдохнул Ви.
И тогда его осенило.
– Мои пули, – объявил он певчим птицам. – Вот почему мои гребаные пули сработали.
В это время в учебном центре Братства, Сола ворвалась в палату своей бабушки.
– Мы уезжаем, – сказала она, направляясь к узкому шкафчику. – Срочно. Мы уезжаем прямо сейчас...
Вовэ села в кровати.
– О чем ты говоришь?
– Мы уходим. – Она достала одежду своей бабушки и развернулась. – Нам нужно одеться. Я помогу тебе…
– Я не уеду…
– Нет, уедешь, – Сола отдернула покрывало. – Мы…
– Марисоль! Что случилось?
Строгий тон – именно такой, который всегда действовал на нее в детстве – и внезапно внутренняя десятилетняя девочка перекрыла все взрослое в ней, и Сола застыла на месте.
Но она не собиралась пугать вампирами бедную старую женщину. Ради Бога.
– Они плохие люди, – отозвался Сола. – Они... не хорошие люди, вовэ. Нам нужно бежать…
– Что ты такое говоришь… – ее бабушка издала какой–то безапелляционный звук. – Они относятся к нам хорошо. Они относятся к нам…
– Я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу.
– Отлично. Поэтому мы остаемся.
Сола закрыла глаза.
– Нет, мы уезжаем. Ты всегда доверяла мне, когда дело касалось нашей безопасности. Всегда. Так было всегда. И я говорю тебе прямо сейчас, что мы должны убираться отсюда.
Ее бабушка скрестила руки на груди и впилась в нее взглядом.
– Нехорошие люди? В ночь твоего похищения кто тебя освободил?
– Я сама себя освободила.
– Кто вернул тебя в Колдвелл. Кто позаботился о тебе, когда ты была ранена.
– Мы не будем это сейчас обсуждать.
– Когда я заболела прошлой ночью, кто пришел за мной? Кто остался с тобой? Кто заботится обо мне сейчас?
Сола в панике взглянула на капельницу.
– Мы не знаем, что они дают тебе!
– Ты сошла с ума. Мне лучше. Я никуда не пойду. Хочешь – уходи. Я остаюсь.
– Ты уедешь вместе со мной…
Когда Сола протянул руку, бабушка ударила по ней.
–
На этом ее английский закончился. То, что вышло дальше, было яростным потоком испанского, который чуть не сбил Солу с ног.
Когда ее бабушка, наконец, перевела дыхание, Сола вмешалась.
– Ты не знаешь, с кем имеешь дело.
– И ты тоже, если считаешь, что они плохие. – Ее бабушка махнула рукой в сторону двери. – Иди. Я не хочу с тобой разговаривать. Иди! Я гоню тебя! Ты ничего хорошего…
Вдруг прозвучал тревожный сигнал, пронзительный вой добавил еще один слой на панику Солы, которая разрослась до размеров стратосферы.
– Вовэ? – воскликнула она, когда бабушка замолкла и, казалось, изо всех сил пыталась сделать вдох. – Вовэ!
Глава 51
Ви по–быстрому убрался из Святилища, принимая форму в фойе особняка. Взобравшись по парадной лестнице в два прыжка, он почти взлетел на второй этаж и ворвался в голубой кабинет Рофа. Собрание Братства уже началось, всюду слышались разговоры, мужские голоса напоминали стену, сквозь которую ему пришлось бы прорываться.
Но, к счастью, все замолчали, как только он вломился в комнату.
– Я все выяснил, – выдохнул он. – Я все понял!
Послышались сдавленные покашливания, а затем кто–то пробормотал:
– Ты готов открыто признаться в своей любви к «Радужным коням»?
– Что? – спросил Ви.
– Без обид, – сказал кто–то, – но очевидно же, что у тебя все серьезно с Рейнбоу Дэш.
Рейдж поднял вверх большие пальцы.
– Крутяк…
– Эй, это твое личное дело…
– А мой лучший друг – Эппл Джек…
– Видите, с чем мне приходиться жить? – печально вздохнул Бутч. – Ладно цвет, но длина реально убивает. Лодыжки слишком открыты. Зимой–то.
Ви посмотрел на себя еще раз… и вид не улучшился ни малейшим образом. Все те же короткие штаны. Все тот же розовый цвет. Все та же фланель.
Все те же гребаные пони–кони.
Роф подал голос из–за стола своего отца.
– Может мне кто–нибудь сказать, что за хрень на нем надета?
Вишес настолько рьяно принялся срывать с себя эту тряпку, что ткань разошлась по швам… и бросил штаны в камин, хоть и знал, что Джейн они очень нравились.