Воровская правда

Сухов Евгений Евгеньевич

Через два часа взвод автоматчиков оцепил барак, в котором находился со своей кодлой Мулла. Капитан Морозов по прозвищу Пингвин в сопровождении трех солдат перешагнул порог. Несмотря на молодость, он уже успел послужить на зонах Заполярья и повидал немало. Капитан прекрасно знал, с кем он имеет дело, а потому не сомневался, что может получить удар заточкой не только в грудь, но и в спину. Беспалый разрешил ему при первой же угрозе проучить строптивцев горячим свинцом, и капитан Морозов готов был в любую минуту воспользоваться этим своим правом.

— Мулла! —

строго окликнул капитан. — На выход! Вместе со своей кодлой! И поторопись, если не хочешь, чтобы мои ребята вытолкали тебя из норы прикладами.

— Я не боюсь тебя, Тимоха, — прошептал Мулла, поднимаясь с нар. — Мне очень интересно посмотреть, какой ад для меня ты приготовил на этот раз.

Заки Зайдулла остановился прямо напротив капитана Морозова. Пингвин демонстративно не носил оружия, но рядом с ним стояли насторожившиеся автоматчики, которые ловили каждое движение офицера.

— Руки за голову и к выходу! — строго скомандовал Морозов. — Одно неверное движение, и мы будем стрелять.

— Мулла, что нам делать? — спросил молоденький вор по кличке Сарай.

Теперь Мулла был законно избранным смотрящим, и если бы он велел умереть, то воры без раздумий исполнили бы его волю.

— Мы еще поживем. А для начала выполним то, чего они от нас хотят, — спокойно ответил Заки. — К тому же надо посмотреть, какой такой сюрприз приготовил для меня мой бывший кореш.

— Выходить по одному! — распорядился Пингвин. — Руки на затылок! Предупреждаю: если заподозрю неладное, будем стрелять!

Зайдулла вышел первым, следом за ним, один за другим, последовала вся кодла.

— Мулла, куда нас ведут? — поинтересовался все тот же молоденький вор.

Мулла подумал, что парню отчаянно не хочется умирать. Наверняка на какой-нибудь развеселой малине он оставил красивую воровку, которая истосковалась без молодого дружка. Да и сам Зайдулла, по правде говоря, еще не успел налюбиться вволю, чтобы так запросто умереть среди ржавых болот в гиблой, проклятой богом заполярной сторонушке.

— Стоять! — жестко приказал Пингвин. — Полковник Беспалый сказал, что Хрыч немножко заскучал в своем бараке. Так вот, вы составите ему компанию. А теперь вперед к тому бараку.

— Да, выходит, и вправду еще поживем, — мрачно заметил Мулла, мгновенно вспомнив об осколке опасной бритвы, спрятанном у него в правом рукаве. — К Хрычу ведут… На свидание! Тишка нас стравить хочет. Не устраивает его мир в лагере… Ладно, есть у меня чем побрить Хрыча. Хорош сюрприз, ничего не скажешь. В духе Тимохи!.. Пусть все готовятся к крепкой драке, — шепнул Мулла стоявшему рядом Сараю. — Чутье мне подсказывает, что Хрыч встретит нас не пирогами.

Беда заключалась в том, что Мулла по-прежнему, несмотря ни на что, был верен Беспалому, по-своему любил его, хотя не признался бы в этом даже самому себе. Мулла для Тимохи всегда был чем-то вроде ангела-хранителя, спасавшего его в самых безнадежных ситуациях. В последний раз это произошло незадолго до того, как судьба навсегда развела их по разные стороны забора из колючей проволоки.

* * *

Дело

было в конце тридцатых годов. Тимоха тогда пришел на хазу к Мулле поздно вечером, молча достал из кармана бутылку водки, шматок щедро посоленного сала и стал нарезать его на аккуратные ломтики. Заки молча наблюдал за тем, как отточенное лезвие легко врезается в плотную жирную массу. То, что ему, татарину, придется есть свинину, его не смущало — он верил в Аллаха, но не верил в то, что Аллах мелочно интересуется рационом вора Заки Зайдуллы. Мулла с усмешкой взглянул на гостя: Тимоха был пижон и любил пофрантить, глядя на его наряд, нельзя было не признать в нем законного урку. Он всегда носил кепку, надвинув ее на самый лоб, куртка у него была кожаная, лоскутная, а штиблеты блестели так, что в них отражалась улица.

Заки Зайдулла так же молча достал из шкафа два пустых стакана, сдул с них невидимые пылинки и с громким стуком поставил на стол.

Тимоха подковырнул острым лезвием пробку, и та, описав в воздухе дугу, закатилась в угол. После этого он опрокинул горлышко над стаканом, а когда водка, булькая, подобралась к самому его краю, умело перевернул ее, не пролив при этом ни капли. Так же уверенно он наполнил и второй стакан.

— Знаешь, Мулла, — Беспалый поднял стакан, — я ведь к тебе проститься пришел.

Его рука при этих словах слегка дернулась, и водка плеснулась через край, намочив ему рукав.

— Что так?

Мулла не выразил удивления. Он всегда оставался невозмутим. Даже если бы завтра он увидел в рядах воров всех членов Совнаркома, его лицо выразило бы лишь легкое недоумение.

— Вчера ко мне заявились четыре фраера от Сереги Длинного, — невесело начал разговор Тимоха.

— Продолжай, — бесцветно отозвался Мулла, — чего они от тебя хотели…

Однако Беспалый уловил, что в голосе Муллы появились нотки настороженности.

— Они мне сказали, что, сидя в крытке, я все время сладко пил и сытно ел и что пришло время отрабатывать это.

— Возможно, они и правы. Братва тебя действительно грела, и ты должен как-то отблагодарить ее за это. Но чего же они хотят от тебя?

— Я должен порешить кума той самой крытки, — выдавил через силу Тимоха.

— Ах, вот оно что! — кивнул Мулла. — Откажись! Каждый из нас выполняет свою работу. Мы сидим, а кум за нами присматривает.

— Поздно. Если я этого не сделаю через два дня, то на третий день меня самого прирежут.

— Понимаю. Похоже, так оно и будет. Слово братвы — закон.

— Мне указали его дом. Сказали, в какое время он обычно выходит, когда приходит. Я уже караулил его у подъезда. У него красивая жена и двое сыновей, погодки. Конечно, наш кум — козловатый «дубак», но я считаю так же, как и ты: мы делаем свое дело, а он свое. — Помолчав, Тимоха добавил, качнув головой: — Но, видно, он крепко наступил на хвост Сереге Длинному… Вот тот и хочет расквитаться с ним чужими руками.

— Ладно, не грусти! Ну, давай выпьем! Не до утра же нам держать стаканы в руках.