Воровская семейка
Шрифт:
Раньше Кэт сомневалась в этой теории, но сегодня ей достаточно было одного взгляда на Мэдисон Сквер Парк, пока они с Гейлом шагали по Парк Авеню. Солнце пригревало, однако ветер был холодным — тем не менее, все дети играли в парке без шапок и шарфов. Няни болтали, едва придерживая дорогие коляски, а важные чиновники шли домой пешком. И тогда она увидела его.
Кэт не назвала бы его привлекательным. Ее воспитывал Бобби Бишоп, к тому же она слишком много времени проводила в компании Гейла. Привлекательный мужчина — не значит красавчик, и если о типе, шагающем по площади, нельзя
Волосы мужчины были идеально уложены и зачесаны назад. На нем был щегольский костюм с иголочки — из тех, что быстро выходят из моды, — а с блеском его часов могла поспорить только его ослепительная улыбка. Для целей Кэт он подходил, скажем прямо, идеально.
— Боже мой, — пробормотала Кэт, наблюдая, как мужчина шагает вперед, приклеившись взглядом к мобильному телефону, и влетает прямо в беспомощного старика в длинном плаще и разных носках.
— Боже мой, — повторил Гейл.
Кэт услышала, как мужчина спросил:
— Вы в порядке?
Старик кивнул, но схватился за лацканы его дорогого пиджака, чтобы не упасть.
Столкнувшиеся тут же разошлись в разные стороны, но один из них сразу остановился. Идеальный мужчина — идеальный объект ограбления — продолжил шагать по своим делам. Как только он отошел достаточно далеко, Кэт приветственно помахала оборванному старику:
— Здравствуй, дядя Эдди.
Если бы Кэт пробыла в Колгане немного дольше, она бы наверняка услышала от кого-нибудь из учителей то, что передавалось в ее семье из поколения в поколение: нарушать правила можно, но только иногда и только если ты знаешь их очень, очень хорошо. Возможно, именно поэтому дядя Эдди, единственный из всех великих воров, мог позволить себе такую роскошь, как постоянный адрес.
Заходя в старый бруклинский особняк из коричневого камня, Кэт почувствовала, как за тяжелой деревянной дверью остается солнечный свет, а вместе с ним и весь район, который за последние шестьдесят лет то и дело превращался из модного места в подозрительное и обратно. Но в этом доме ничего не менялось. Коридор всегда был темным. В воздухе всегда витал запах Старых Добрых Времен — во всяком случае, ей всегда говорили, что в Старые Добрые Времена пахло именно так: капустой, морковью и похлебками, томившимися на медленном огне в чугунных горшках, которые переживут всех на свете.
Одним словом, это был дом — хотя Кэт и не осмеливалась больше называть его так.
Дядя Эдди прошаркал по узкому коридору, на секунду остановившись, чтобы достать из кармана кошелек щеголя и бросить его в кучу таких же бумажников, явно лежавших без дела — даже не открытых.
— Ты не терял времени даром. — Кэт выудила один из кошельков и просмотрела его содержимое: удостоверение личности, четыре кредитные карточки и девятьсот долларов наличными — все нетронутое.
— Дядя Эдди, здесь куча денег…
— Сними туфли, если хочешь войти, — строго велел старик, шагая по узкому коридору. Гейл тут же скинул свои итальянские мокасины, но Кэт поспешила за дядей, не обращая внимания на его замечание.
— Ты что, обчищаешь карманы? — спросила девушка, едва они зашли в кухню.
Дядя
— Поклянись, что ты ведешь себя осторожно! — не унималась Кэт. — Сейчас все не так, как в старые времена, дядя Эдди. Теперь на каждом углу стоит банкомат, а у каждого банкомата есть камера, и…
Но с тем же успехом она могла обращаться к глухому. Дядя Эдди взял с полки над плитой две глубокие фарфоровые тарелки и принялся разливать суп. Одну тарелку он протянул Гейлу, другую — Кэт и указал им на длинный деревянный стол, вокруг которого стояли несколько разных стульев. Гейл сел и принялся уплетать суп с таким аппетитом, словно не ел несколько недель, но Кэт осталась стоять.
— Мир стал совсем другим, дядя Эдди. Я не хочу, чтобы ты попал в беду.
В этот момент ложка Гейла коснулась дна тарелки. Выражение его лица изменилось, и он изумленно спросил:
— Дядя Эдди, почему на твоей посуде герб королевского семейства Британии?
— Потому что раньше она принадлежала ему, — слегка раздраженно проворчал старик.
Кэт вдруг стало жарко. Она невольно посмотрела на дядю глазами Гейла — для него это был не просто старик, это был Тот Самый Старик.
— Наше искусство очень древнее, Катарина, — дядя Эдди сделал паузу, и кошелек Гейла вдруг оказался у него в руках. — Оно живет не благодаря нашей крови, — старик бросил паспорт Кэт на стол рядом с засохшим куском хлеба, — а благодаря нашему мастерству.
Дядя Эдди отвернулся от племянницы, потерявшей дар речи, и ее восхищенного спутника.
— Похоже, ты прогуляла тот день, когда в Колгане об этом рассказывали.
Пальто Кэт вдруг стало нестерпимо давить ей на плечи, и девушка вспомнила, что в кухне всегда было слишком жарко — именно поэтому она сбежала отсюда. Но теперь пришло время вернуться. Кэт села за стол.
Дальше могло случиться, в общем-то, что угодно. Например, дядя Эдди мог сказать, что парнишка, которого Кэт привела домой, одевается куда лучше, чем бродяга, которого выбрала ее мать. Гейл мог набраться смелости и спросить наконец, откуда над камином взялась поддельная картина Рембрандта. А Кэт могла признать, что еда в Колгане была просто никудышной по сравнению со стряпней ее старого дядюшки. Но в этот самый момент задняя дверь распахнулась, и все уставились на двух парней, ворвавшихся в кухню с самым большим и лохматым псом, которого Кэт когда-либо видела.
— Дядя Эдди, мы вернулись! — Паренек, который был поменьше ростом, крепче ухватился за ошейник собаки. — У них не было далматинцев, так что мы взяли… — Он поднял глаза. — Ого, да здесь Кэт! И Гейл!
Хэмиш Бэгшоу был чуть пониже и покрепче своего старшего брата, но в остальном два румяных английских юных джентльмена вполне могли сойти за близнецов. Собака рванулась с поводка, но Хэмиш даже не шевельнулся.
— Кэт, а я думал, что ты в…
Парень замолчал, и Кэт убедила себя, что причиной ее румянца был жар от плиты. Она вдохнула свежий воздух из открытой двери и поклялась про себя, что плевать хотела на то, что про нее думают другие. Но все же девушка почувствовала облегчение, когда Гейл спросил: