Ворожей Горин – Посмертный вестник

Ильичев Евгений

— А как насчет наших упырей? Тех, кого мы с вами упокоили? Они тоже подписывали бумаги?

— Тут-то и зарыта свинья, Гриша. Мы действовали в рамках закона. Не было никаких бумаг предоставлено. Этих людей обращали насильно.

— Так и в чем тогда проблема? Как я понял, насильственное обращение карается по закону.

— Да, если есть, кого карать.

— А в нашем случае некого, что ли?

— В нашем — нет. Никто из вурдалаков региона к этим обращениям не причастен.

— Как вы это поняли? Существует система отслеживания?

— Да. Есть способ

понять, кто укусил.

— Как дактилоскопия?

— Что-то в этом роде. Есть у нас один человек в органах, который этим занимается.

— В полиции?

— Нет. В судебной медицине.

— Ого, на Совет и такие люди работают?

— С нами сотрудничают разные люди. Совет не так беззуб, каким может показаться. Но, к сожалению, и не всесилен.

— А в данном случае в чем проблема?

— Тут как раз тот редкий случай, когда Совет приперли к стенке. Вурдалак, который обращает нашу паству, залетный. Он действует сам по себе, и санкции на то от главы вурдалачьего общества он не получал.

— Так это же хорошо. Появился маньяк-вурдалак — вы работаете. Все нормально, все в выигрыше, даже вурдалаки. Разве нет?

— Тут есть лазейка в Каноне. Вурдалаков в мире осталось очень мало, но они сильны и изворотливы. Многие из них прорвались в большой бизнес, а где большие деньги, там и власть.

— Во власти они тоже есть?

— Нет, среди сильных мира сего вурдалаков нет, это точно. Но есть среди них их лоббисты.

— А на хрена живым лоббировать интересы вурдалаков?

— Я повторюсь: где большие деньги, там власть. А где власть, там… Ну, ты понял. Они им попросту платят, вот их и прикрывают.

— А Совет что?

— А Совет в этой сети взаимовыгодных отношений лишь винтик, представляющий интересы того слоя власти, который заинтересован в благе простых людей.

— А такой слой есть? — скептически поинтересовался я.

— Есть, Гриша. Всегда есть те, кто защищает сторону света, и всегда есть те, кто импонирует тьме.

Мы помолчали. Солнце уже заходило, и мне не хотелось мешать его последним теплым лучам ласкать мое лицо. Думал я сейчас о том, что жили мы с Веркой и в ус не дули, и знать не знали о том, насколько сложен мир, в котором мы обитаем. Интересно, а мой отец знал обо всем этом? Он же крутился в мире больших денег, знал чуть ли не каждого министра лично. За руку с зампредами правительства здоровался, на званые вечера ходил, меценатом был.

Затянувшуюся паузу прервал отец Евгений. Очевидно, у него в голове уже сложилась картина происходящего.

— В общем, если кратко, по Канону шефство за «ничейными» упырями берет на себя общество вурдалаков, они называют себя Курией. Курия делится на кланы. Главой клана является основатель этого клана, как правило, вурдалак из плеяды «древних». Они решают, кому из упырей проходить процедуру инициации, а кому развоплотиться. Проблема в том, что никто из упырей, упокоенных нами, еще не успел совершить преступление, а это означает, что их судьба целиком и полностью во власти Курии.

— И что? Нам нужно было подождать, пока они проснутся и начнут убивать мирных граждан налево и направо?

— Да, — коротко ответил отец Евгений и, видя мое замешательство, добавил. — Ты, Григорий, пойми: этот мир действительно не так прост, каким кажется. Есть огромное количество игроков,

а между ними с течением времени выстроилась особая система взаимоотношений. Та самая пресловутая система сдерживания и противовесов. Не будь так, мир давно погряз бы в войне между миром людей и миром Ночи. Никому не нужен тотальный контроль, но и без него плохо, понимаешь? Нет абсолютного зла или всепоглощающего добра. В любом обществе в целом и в любом живом, ну, или неживом существе в частности есть полутона, оттенки, мазки. В самой черной и заблудшей душе всегда есть место состраданию и гуманности, но и в самом светлом человеке могут водиться такие краски, что можно лишь руками развести от безысходности.

— Это все демагогия, — начал злиться я. — Полиция на то и полиция, чтобы пресекать преступления. Вы, по сути, такой же орган правопорядка. Почему вам требуется непременно погрязнуть в трупах, чтобы начать действовать?

Отец Евгений, похоже, ждал именно этого вопроса. Ответ его был озвучен практически мгновенно.

— Не самая лучшая аналогия, Григорий. У светских, назовем их именно так, органов правопорядка своих препон полно. Разве ты никогда не слышал о случаях, когда кто-то писал заявление в полицию о том, что опасается за свою жизнь, а после погибал? Живет условная семья Ивановых. Муж, алкоголик или наркоман, постоянно выносит из дома ценные вещи, поднимает руку на жену. Рано или поздно терпению супруги приходит конец, и она начинает препятствовать асоциальному поведению мужа. Пытается его образумить, уходит от него, но вместо долгожданной свободы получает преследование и угрозы. «Уйдешь — убью!» — заявляет разъяренный супруг, но при этом никак до поры до времени свою угрозу не реализует. Жена, опасаясь за свою жизнь и жизнь детей, идет в полицию и пишет на своего благоверного заявление. И что делает полиция?

— А что делает полиция?

Признаться, о таких случаях я если и слышал, то не придавал им значения. Ну, есть бытовые преступления и есть. В моей-то жизни такого не было, с чего мне этим интересоваться?

— В том-то и дело, что полиция ничего сделать не может. Муж ничего еще не сделал, побои не наносил — во всяком случае, официально супруга их не фиксировала. А в запале ссоры можно что угодно сказать, мало ли. Вот и выходит, что даже те самые органы, на которые ты ссылаешься, не могут действовать до тех пор, пока угроза условного Иванова не будет приведена в исполнение. В лучшем случае эту историю повесят на местного участкового, а тот, ограниченный правами и свободами супруга Иванова, гарантированными ему государством и конституцией, может лишь пальчиком этому козлу погрозить и предупредить о неизбежном наказании, решись тот на преступление. А вдруг жена завела любовника и просто хочет уйти от мужа, а тот развод не дает? А вдруг все, что она написала в заявлении, просто наговор? Видел я случаи, когда женщины сами себя калечили и синяки ставили на руках и лице ради того, чтобы снять побои и заполучить еще один рычаг давления на супруга. Нет, Григорий, в жизни не бывает просто.

— Но закон призван защищать людей!

Меня, если честно, сейчас бомбило. Неужели все в этом мире обстоит именно так? Неужели я настолько инфантилен и наивен, что до сей поры не видел этого?

— Закон, что дышло, — горько усмехнулся священник, — как повернешь, так и вышло. И наш пресловутый Канон ничем не лучше. Всегда есть лазейки и всегда есть те, кто их будет использовать.

— Тогда выходит, что вы не стали играть роль того самого участкового. Вы же не стали ждать реального преступления тех упырей, а принялись за дело!