Ворожей Горин – Посмертный вестник

Ильичев Евгений

— Не помогают тут ни кадила с ладаном, ни молитвы, ни святая вода, — объяснял мне как-то священник.

Тут-то и должен был вступать в игру я — как человек, обладающий необходимой спецификацией к такой необычной профессии, как экзорцист. Я эти души вижу и имею над ними власть. Ну, в теории, конечно, на деле же выходило по-разному. Иногда и голова шла кругом, и это еще мягко сказано.

Одним словом, из-за всех проблем, свалившихся на мою голову, я был готов погрузиться в глубокую депрессию, благо хоть ворожея Радмила не подвела, оперативно исправив все то, что сама же наворотила в моей больнице. Похоже, к договоренностям обитатели мира

Ночи относились с уважением. Спасибо еще отец Евгений вовремя подсуетился, включив этот пункт в наш с ворожеями мирный договор, иначе сам бы я ни за что не отбрехался перед начальством и полицией. После повторного вмешательства ворожеи все обитатели моей больницы вели себя так, словно ничего необычного не произошло. Даже Косяков, чуть было не откусивший себе язык по моей милости, пришел в себя и уже приступил к работе. Судя по его поведению, с его памятью Радмила тоже поработала. Даже не знаю, радоваться мне этому или горевать. Тот, новый Косяков, признаться, нравился мне больше. Того я уже запугал до полусмерти и мог рассчитывать на то, что он не станет больше ко мне лезть со своими придирками, но после отката его памяти к заводским настройкам вернулись и его тиранические замашки. Косяк по-прежнему меня недолюбливал, если не сказать ненавидел, и постоянно цеплялся по каждой мелочи. Да уж, приятно осознавать, что в этом мире есть вещи, которые не меняются, несмотря ни на что. Это сарказм, если что.

Погода в этом году радовала наступлением ранней весны, и это, похоже, было единственной причиной держать себя в руках. Хотя нет, вру. Был еще один положительный эффект от пережитого. Ворожеи не стали трогать память моей сестры и участкового Бориса. По правде сказать, они оба были в сильном замешательстве, поскольку единственное, что они помнили из тех событий, так это то, что нас с сестрой похитили. С Верой было проще, она была оглушена каким-то заклятьем из арсенала ворожей и помнила лишь сам момент похищения. С Борисом было труднее. Он помнил мое смс, где я указал приметы авто, на котором меня увезли в неизвестном направлении, помнил, что после я скинул метку геолокации того места, куда меня доставили. Кто и при каких обстоятельствах нас похитил, я в смс предусмотрительно не упоминал, а потому и врать при объяснении пришлось по минимуму.

— Всё — дальше, как в тумане… — признался мне как-то участковый, вспоминая о случившемся. — Помню штурм, а потом — провал. Очнулись мы с мужиками в том доме, а рядом сестра твоя лежит без чувств. Ни тебя, ни похитителей.

— Может, они испугались? Может, газ какой пустили? — подкинул я идею Владу. Тот нехотя принял мою версию, хотя чувствовалось, что пазл в его голове так и не сложился.

— А сам-то ты как выбрался? Обычно в таких делах свидетелей устраняют.

Тут пришлось сочинять буквально на ходу. Я сослался на то, что и сам толком ничего не помню, что похитители были в масках и почти не разговаривали. Подробности тоже припомнить не смогу, видимо, надышался того же газа.

— Ума не приложу, зачем вас кому-то похищать? — задумчиво произнес Борис и уставился на меня. — Причем сначала похищать, а потом отпускать?

— Скорее всего, какие-то дилетанты… — отмахнулся я. — Начитались «википедий» про империю моего отца, вспомнили лихие девяностые и решили в легкую срубить бабла с наследников. А когда поняли, что мы с Веркой нищеброды и взять с нас, кроме анализов, нечего, то и отпустили. А тут еще и вы вовремя подоспели, вот они и слились по-тихому.

— Звучит не очень-то убедительно, — признался Борис. — Похитители из девяностых, газ усыпляющий… —

он тщетно пытался припомнить детали, но в памяти не осталось ни зацепки. — Впрочем, — подытожил он свои бесплодные попытки воспроизвести хоть что-нибудь стоящее из того дня, — у меня нет даже такой версии, так что продолжу копать.

— Твое дело, Влад, — пожал я плечами, — но я бы на твоем месте не заморачивался так. Никто не пострадал — и слава богу.

— Ты знаешь, я тоже так подумал сперва, но вся эта история никак из головы у меня не идет. А тут еще этот маньяк долбаный. Голова кругом, веришь, нет?

— Верю. Что за маньяк? — как бы между делом поинтересовался я.

— Мы пока не афишируем, — понизив голос, ответил участковый, — но у тебя сестра с прибабахом, сам знаешь. Короче, будет лучше, если ты тоже начеку будешь. Одну ее никуда не отпускай. Если что, мне звони.

— Согласен, — кивнул я, радуясь, что мы ушли от обсуждения щекотливой темы. — Выкладывай, что там за маньяк объявился?

— В общем, уже была пара эпизодов, все в разных парках Москвы. Случайные прохожие находят трупы молодых девушек. Причем вот в чем штука — никто не поймет, как он их убивает. Никаких признаков насилия, просто трупы с клеймами. И тела в таком состоянии, что ясно — лежали долго, не меньше месяца, а то и двух. Обычно такие трупы находят по весне, когда снег сойдет, а тут среди зимы. В общем, странно все это. Я лично думаю, что он их сперва держит где-то, а после выбрасывает.

— Почему ты так думаешь?

— Да находят их в основном в людных местах. Там дорожки есть, там с собаками гуляют, лыжники катаются, прохожих дофига. Не может быть такого, чтобы они там месяцами лежали, а никто внимания не обратил.

Разговор этот состоялся у нас с Борисом спустя месяц после нашего с Веркой «спасения», еще зима стояла. Я тогда уже начал работать с отцом Евгением и видел те два трупа, о которых говорил Борис. Правда, тогда я еще не знал, что орудует маньяк, не знал я и о клеймах. Выяснив адреса парков, в которых были найдены тела девушек, и сложив два и два, понял, что Борис говорит о тех самых мертвяках, чьи души я по просьбе отца Евгения отправлял к посмертным вестникам.

С того разговора прошло еще два месяца. Вчера, получается, был уже пятый эпизод и, судя по всему, намечался шестой. Сам я не верил в то, что образ, выуженный из моей головы, является «наводкой», как выразился мой учитель. Но, с другой стороны, поводов не доверять его словам у меня не было. Да, этот жук скрытен до безобразия, но из всех обитателей мира Ночи он был единственным, кто не пытался меня убить и не ссал, как говорится, в уши. Недоговаривал, отмалчивался — это да, но на обмане не был пойман ни разу.

Смущало меня другое. Почему отец Евгений не хочет помогать полиции? Наверняка ведь он знает куда больше моего. «Наводка», которая непроизвольно появилась в моей голове, была первой в череде этих странных убийств, о первых пяти случаях он же как-то узнавал без меня. Знал, где эти трупы лежат, знал время, когда туда ехать стоит, а когда лучше не соваться. Следовательно, был у отца Евгения какой-то другой источник информации. Уж не знаю, разведка их тайной организации работала или же был конкретный информатор, но факты говорили сами за себя: Совет и лично отец Евгений знали об этом деле нечто такое, чего не знали правоохранительные органы. И это мне казалось странным и неправильным. Не одно ли дело мы делаем? Не призван ли этот пресловутый Совет охранять покой и жизни наших сограждан?