Восемь Драконов и Серебряная Змея
Шрифт:
— … Стать моей женой?
— Я не в силах убить тебя, — тихо призналась девушка, и подняла на него взгляд, полный смущенной решимости. Коротко вздохнув, она продолжила:
— А значит, я должна выйти за тебя замуж.
Инь Шэчи запрокинул голову, раскинул руки, и издал громкий, протяжный вопль, исполненный искреннего счастья.
— Чего ты орёшь, дурень? — сердито спросила Му Ваньцин. — Боги упаси, твоя рана откроется от этих криков.
— Это излишки радости, — с широкой улыбкой ответил юноша. — Ее было во мне слишком много… жена моя. Жена, — протянул он, с мечтательным видом прижмурив
— Однако же, я не хочу забывать и о твоём прекрасном имени, — продолжил Инь Шэчи. — Му Ваньцин… А Цин, сестрица Вань, Цин-эр, Сяо-Цин… быть может, госпожа Вань[6]? Как тебе больше нравится, жена моя? — весёлым тоном спросил он.
— «Ваньцин» будет достаточно, — с непонимающим видом ответила та. — С чего ты вообще заговорил об этом, Шэчи? Зови меня, как пожелаешь.
— И правда, зачем я трачу время на разговоры? — внезапно воодушевился юноша. — Иди ко мне поскорее, Ваньцин!
— Чего это ты задумал? — девушка даже отшатнулась назад, таким жадным предвкушением загорелись глаза Инь Шэчи.
— Как чего? — возмущенно спросил тот. — Я хочу немедленно обнять и поцеловать мою прекрасную жену! Как муж, я имею на это полное право, не так ли?
— Ну… да, — скованно ответила девушка. Придвинувшись ближе, она взяла юношу за плечи, и, быстро наклонившись к его лицу, коротко клюнула его в губы.
— Этого достаточно? — серьезно спросила она, отстранившись.
— Нет, нет, и ещё раз нет, — с удовольствием промурлыкал Шэчи. — Иди сюда, моя милая жена, и я все объясню тебе подробно, — он осторожно сел, и привлек Му Ваньцин к себе, гладя ее спину. Кончики его пальцев скользнули по нежной коже ее щеки.
— Поверить не могу, как ты красива, — прошептал он. — Ты невозможно прекрасна, — он потянулся к ее лицу, и их губы вновь встретились.
Поначалу, он целовал ее нежно и бережно, лаская ее губы, наслаждаясь их вкусом, и робкими ответными ласками девушки, но постепенно, желание овладевало им все полнее, отодвигая в сторону все остальное. Он припал к ее устам, словно жаждущий путник к роднику, впиваясь в них со всей сжигающей его страстью. Его руки не прекращали ласкать ее тело, позволяя себе все более свободные и откровенные прикосновения. Она не осталась равнодушной — ее губы и язык искали его ласк, а узкие ладошки скользили по его торсу, несмело исследуя его. Распаленный их обоюдной страстью, Инь Шэчи прекратил поцелуй, лишь ощутив недостаток воздуха.
— Твои губы — слаще меда, — шепнул он девушке, не в силах выпустить ее из объятий. — Твои прикосновения возносят меня на небеса. Твоя красота влечет меня, как огонь — мотылька. Я никогда не смогу насытиться ею. Богиня… — Му Ваньцин, зачарованно слушающая его, судорожно вздохнула, и опустила глаза, густо покраснев.
— Не нужно бояться своих желаний, — горячо зашептал ей Инь Шэчи. — Ведь мы с тобой — муж и жена. Что может быть естественнее и правильнее любви между нами?
Девушка подняла на него орехового цвета взгляд, подернутый мутной поволокой страсти. Сжав плечи юноши, она резко притянула его к себе, и поцеловала, неловко и неумело,
— Тебе больно, Шэчи? — спросила она с пристыженной заботой. — Я задела твою рану?
— Нет, — рассеянно ответил он, с трудом понимая, о чем говорит. — Твои ласки гонят прочь любую боль. Поцелуй меня ещё раз, жена моя, — широкая, бессмысленная улыбка вползла на него лицо. Юноша витал в облаках, не в силах отойти от вспышки страсти любимой.
— Если тебе не больно, чего же ты стонал, дурень?! — возмущенно воскликнула Му Ваньцин, легонько стукнув Шэчи по голове.
— Мне было хорошо, — с все той же мечтательной улыбкой ответил юноша. — Слишком хорошо, чтобы держать это в себе. Твоя красота сводит меня с ума, о моя сердитая жена.
— Ты… напугал меня, — сказала девушка без прежнего негодования. Инь Шэчи в умилении залюбовался ее лицом, на котором недовольство постепенно уступало место смущению. Коротко вздохнув, Му Ваньцин обратилась к нему, спокойно и заботливо:
— Давай я обработаю твою рану. Нужно снова нанести на нее Снадобье Заживления, и сменить повязку.
— С радостью отдаюсь в твои нежные руки, — весело ответил Шэчи, ложась обратно на траву. Девушка, не медля, вынула из ножен меч, осторожно разрезала им ткань перевязки, багровой и жесткой от запекшейся крови, и, взявшись за чистые концы тканевой ленты, резко рванула бинты прочь. Довольство на лице юноши сменилось гримасой боли; он невольно зашипел, смаргивая потекшие из глаз слезы.
— Повязка присохла к ране, — виновато поглядела на него Му Ваньцин. — Убирать ее позже было бы ещё больнее, — она достала из поясной сумы небольшую бутылочку, и присыпала ее содержимым — белым порошком, — чистую тряпицу. Девушка потянулась было вперёд, чтобы вновь наложить повязку поверх грязной от крови одежды Инь Шэчи, но юноша удержал ее руку, и, с усилием оторвав от раны присохшую ткань, распахнул халат на груди. Му Ваньцин, чуть покраснев, прижала бинт к лениво закровоточившему ранению.
— Прости меня, Шэчи, — неожиданно сказала она. Ее правая рука прилежно удерживала ткань поверх раны, останавливая кровь, но левая ладошка девушки понемногу ускользала прочь, поглаживая кожу юноши. — Я не должна была причинять тебе вред. Я и не хотела этого, просто… — она смущённо замолчала. Ладонь ее левой руки окончательно оставила всякое подобие приличий, гладя торс Шэчи, и все дальше забираясь под его одежду.
— Я думала, ты снова отразишь мой удар, так же легко, как и раньше, — тихо закончила она.
— Брось, — Инь Шэчи, довольно жмурясь, поймал ее левую ладошку, ищущую что-то на его животе, у самого пояса. Му Ваньцин озадаченно моргнула, словно не понимая, чем все это время занималась ее рука, и невольно дернулась назад, высвободив ладонь и спрятав ее на груди, отчего смутилась ещё больше. Юноша умиленно улыбнулся.
— Я не в обиде на тебя, моя милая жена, — продолжил он, любуясь румянцем на ее щеках. — Давай забудем об этой безделице. Скажи лучше, куда ты направлялась? Тот прекрасный скакун черной масти, что привязан рядом с моим жеребцом — твой?