Восемь сантиметров: Воспоминания радистки-разведчицы
Шрифт:
Бандиты держали население в страхе, измывались над семьями красноармейцев и партизан, нападали на подразделения. В одном селе нашу колонну обстрелял с чердака пулемет. Партизаны кинулись к дому, забросали чердак гранатами. Но четырех человек потеряли и мы.
Схватки с бандитами, постоянные бои с карателями изматывали силы. И все же мы добрались до Буга. Место переправы было лесистое. Мутная весенняя вода шумела и билась о корни верб и ольхи. Распрягли лошадей, повозки вкатили на плоты.
— Похлеще Днепра… Вишь, бушует, — заметил Женя Харин, втягивая шею в воротник шубейки.
Костыли
Один за другим плоты отчалили от берега. На середине реки течение подхватило их и стало разворачивать. Ребята налегли на весла. Мне показалось, что наш плот вот-вот опрокинется, скроется под водой. Но два ряда толстых бревен, крепко связанных поперечными лесинами, надежно держали его на воде. Послышались голоса разведчиков, которые переправились первыми:
— Кидай конец, а то унесет! Помогай веслами!
Плот резко ударился о берег, затрещал. Я испугалась: не разбить бы рацию. Стоявший рядом партизан подхватил меня на руки:
— Держись за шею! Выберемся!
Так мы вступили на польскую землю. Здесь встретились с партизанами из бригады имени Ванды Василевской. Они вызвались сопровождать наши диверсионные группы к железным дорогам. Под откос полетели вражеские поезда. Особенно усердствовал минер Сережа Бенционов. 27 апреля он рванул эшелон у станции Парло. Через день на том же перегоне его группа уничтожила состав с техникой. На участке Брест — Лукув группа минеров Бориса Сахневича разгромила два эшелона с танками.
В ночь на 24 апреля самолеты сбросили ценный груз — мешки с взрывчаткой, боеприпасами, продуктами, медикаментами, топографическими картами. Мы, конечно, были рады безмерно.
Шли на запад по польским дорогам и лесам. В Ольховке наткнулись на карателей, занимавшихся грабежом. Вместе с бригадой имени Ванды Василевской, вслед за нами вступившей в село, мы перебили всех карателей, а награбленное ими добро раздали населению. Слух об этом распространился далеко за пределы Ольховки. Теперь нас все чаще стали встречать с пышными караваями, угощали молоком и салом.
В мае по приказу Украинского штаба партизанского движения мы направились в Янувские леса. Благополучно перешли шоссейную дорогу Варшава — Люблин и остановились на дневку в селе Ромблув. Но отдохнуть нам не дали какие-то вооруженные люди. Чепига приказал занять круговую оборону и на огонь не отвечать. Примерно через час показались два офицера в польской форме. Они несли белый флаг. Чепига и Николаенко вышли навстречу. Поляки пригласили на переговоры в свой штаб, расположенный неподалеку в селе. Ничто, казалось, не предвещало плохого, и командир согласился. Он считал, что переговоры позволят обрести настоящих боевых друзей. Но прошел час-другой, а Чепига и Николаенко не возвращались.
— Может, это не поляки, а банда какая-нибудь, — нервничал начальник штаба Транквилицкий.
Вечером беспокойство усилилось.
— Я сразу понял: офицеры перемигиваются, хотят заманить наших командиров, — сказал Сережа Бенционов.
— А что стоял, как лопух, ушами хлопал? — сердился начальник штаба.
Но вот к заставе подошли те же офицеры с белым флагом. Почтительно
По рассказам очевидцев, события развивались так.
Транквилицкий подошел к польским офицерам, сидевшим под раскидистым дубом. Чепига и Николаенко сидели тут же, но были обезоружены. Один из поляков грубо спросил:
— Зачем вы пришли на польскую землю?
— Добить фашистов и помочь польскому народу освободиться от гитлеровской Германии, — спокойно сказал Транквилицкий.
— Кто вы такие? Чем вы можете доказать это? — повысил голос офицер.
Виктор Васильевич достал из кармана гимнастерки удостоверение личности. Подошли еще двое поляков, что-то сказали по-английски. Начальник штаба догадался, что перед ним представители Армии Крайовой, подчинявшейся эмигрантскому правительству в Лондоне.
— Мы поведем вас в деревню Адамино и там продолжим переговоры, — сказал офицер.
Тут Транквилицкий снял шапку, что послужило сигналом для группы Петра Кота.
— Мы в село войдем только с нашими партизанами, — решительно заявил он.
Партизаны выступили из кустов. Офицеры, выдававшие себя за поляков, были в растерянности. Они вернули оружие майору Чепиге и капитану Николаенко, стали извиняться.
Мы без особых происшествий вошли в Янувские леса. Тут действовали два небольших отряда польских патриотов Теня и Пшепюрки. Кто-то из нас поинтересовался, почему так странно именуются отряды. Оказалось, что Теня — это псевдоним командира. Его настоящее имя — Мечислав Мочар. Он руководил группой вооруженных патриотов с начала войны. А вот как произошло наименование второго отряда.
— После боя командир всякий раз собирал нас перепелиным криком, — объяснили польские партизаны. — Так и прозвали отряд Пшепюркой…
…Янувские леса на карте — просто зеленое пятно. А вокруг тянутся жирные линии железных дорог. В то время когда мы очутились здесь, дороги были забиты эшелонами отступающей гитлеровской армии. Чепига сразу же направил к железнодорожным станциям пять диверсионных групп. И снова раздавались взрывы, под откос летели поезда с живой силой, артиллерией, грузовиками, танками. Одна группа подорвала 75-метровый мост, уничтожила проводную линию связи.
Фашисты усилили охрану. Чуть ли не на каждом километре стояли часовые. Пришлось прибегнуть к рискованному, но верному способу: уничтожать посты и ставить мины в самый последний момент — перед подходом поезда.
Сергей Бенционов обучил своих ребят снимать часовых бросанием финки. Его группа, как всегда, действовала умело и быстро. Один, услышав приближение поезда, снимал часового. Другой начинал копать ямку под рельсами. Третий ставил мину нажимного действия. Вскоре появлялся поезд и — летел под откос.