Восемь сантиметров: Воспоминания радистки-разведчицы

Мухина Евдокия Афанасьевна

Вот и покалеченная, в развалинах, улица Кирова. Старый дом с избитой штукатуркой. Долгое время он был нашим наставником, судьей, надеждой, заступником, тем, что мы называли Большой землей.

Здесь я встретила своего товарища-напарника

Женю Харина и знакомых радистов из других отрядов. Женя ушел из соединения много раньше, и теперь мы оба обрадовались нашей встрече. Я никогда не видела его таким веселым и возбужденным. Оказывается, он уже получил назначение в партизанский отряд, который будет действовать в Словакии. Конечно же он не знал и не чувствовал, что это боевое задание станет для него последним. После войны мне сообщили, будто он погиб в Западных Карпатах [1] .

1

Рукопись была уже подготовлена к набору, как вдруг получаю письмо: Евгений Петрович Харин жив! Он сообщает, что воевал на чехословацкой земле. Сейчас живет в Кировской области, в городе Слободской. — Прим. авт.

Мы поднялись на второй этаж. Женя помог открыть обшитую дерматином тяжелую дверь. За столом сидел начальник связи УШПД подполковник Е. М. Кассовский. Я сразу узнала его. Кроме огромного количества информации и

приказов, которые отдавал УШПД для отрядов и соединений, были телеграммы и для нас, радистов. Присылались поздравления с праздниками и награждением, если кого-то из нашего брата вдруг отметят, инструкции по уходу за радиостанциями, замечания и выговоры за неточную передачу. Их подписывал своим позывным начальник связи в штабе Кассовский — человек, видимо, требовательный, суровый, деловой. Извещенный о моей хромоте, он несколько раз предлагал вывезти меня на Большую землю, но я неизменно отказывалась.

— Радист-разведчик Евдокимова возвратилась с задания! — громко доложила я и застыла на месте.

Кассовский быстро поднял глаза:

— Садитесь, Евдокимова.

Он что-то быстро написал на листке и протянул его мне:

— Благодарю за службу!

На листке было предписание о моем увольнении из армии «по чистой»…

Через несколько дней я уже выходила на перрон Сухумского вокзала. Не сразу я разыскала за привокзальной площадью дорогу, ведущую в родное село.

— Вай шени чириме! — услышала я голос женщины.

Подбежал паренек-грузин, спросил участливо:

— Вам куда?

— До Ачадары. Домой.

Я вскинула на плечи легонький вещмешок и бодро зашагала на костылях к родным горам и тихому ущелью. Там на берегу Гуммисты стоял мой дом.