Восемь трупов под килем
Шрифт:
Он захлопнул дверь, посмотрел на часы. Начало второго — нормальное время для полуночников. Приложил ухо к двери — любопытство никто не отменял. Пару минут ничего не происходило. Потом кто-то протопал мимо каюты. Крепко выругался человек — чувствовалось, что от души. Хлопнула дверь, забрюзжал мужчина, подхватил другой. Процесс, как говорится, пошел. Он засек время, завалился на кровать, забросил руки за голову, начал мысленно готовить краткие тезисы к пламенному выступлению. Минут через десять в дверь постучали.
— Не заперто! — крикнул он, выбираясь из постели.
На пороге стояла растерянная Герда — посланница «высшего общества».
— Уже собрались? — насторожился Турецкий. — С нетерпением
— Не знаю, какие номера вы собрались им откалывать посреди ночи, — проворчала Герда, — но мы нигде не можем найти Ксению…
Он взлетел по трапу с колотящимся сердцем. Какого дьявола! Он ведь предупреждал ее! Кипя от злости, он влетел в кают-компанию, где собралось практически все население «ковчега». Люди были заспанные, злые, смотрели на него, как на кровного врага. Даже Ольга Андреевна не погнушалась прийти — сидела, вжавшись в спинку дивана, мертвенно бледная, горло перевязано шелковым платком, она не шевелилась. Лаврушин держал жену за руку — такой же бледный, пугливо стрелял глазами, жадно посматривал на закрытые створки бара, но не решался встать и налить. Французы оккупировали диван с обратной стороны. Николь хлопала расползающимися глазами, некультурно зевала во все воронье горло. Робер смущался за свою половину, усиленно делал вид, что не имеет к этому существу никакого отношения. Феликс надувал щеки и был похож на перекормленного филина, которого постоянно будят. Сосредоточенно хмурился Манцевич. Куталась в накидку Ирина Сергеевна. Дышала в затылок Герда — она решила, что обществу достаточно будет ее половинки, выглядывающей из-за шторы. Опустив головы, жались к дверям хмурые матросы. Салим неодобрительно разглядывал непредсказуемого сыщика.
— Явилась ваша светлость! — всплеснул руками Голицын, расхаживающий по свободному пространству, устланному ковром. — А вы порочная личность, Александр Борисович! Не предполагал, что вы способны посреди ночи устроить нам тут пионерский слет.
— Было предложено вам решать, — пожал плечами Турецкий, — вы решили вопрос положительно — к моему горячему одобрению. Будем считать, что наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Вы хорошо осмотрели яхту? Куда могла деться Ксения?
— Вот и нам бы хотелось знать, куда, черт возьми, делась Ксения? — Голицын едва сдержался, чтобы не заорать.
— Сразу отметаем вздорные версии, — поморщился Турецкий, перехватив исполненный задумчивости взгляд Манцевича. — Почему решили, что она пропала? Это очень большая яхта.
— А вокруг — очень большое море… — промямлила Николь и тупо заржала. Вздрогнула Ирина Сергеевна, вздрогнул и втянул голову в плечи Лаврушин. Глубоко вздохнула Ольга Андреевна, как-то собралась, обвела пространство осмысленным взором.
— Какие странные мысли у нашей доброй Николь, — пробормотал Феликс.
— О, Иисус, зачем мы поехали в Сочи? — взмолился Робер Буи. — У меня имело место предчувствие, что не надо в этот год это делать… Ведь в Париже столько дел…
— Я уверена, что Ксения сейчас придет, — прошептала Ирина Сергеевна. — Она просто где-то спряталась. Она нас дразнит, паршивка, позлить хочет…
— Салим донес до меня ваше непристойное предложение, — резко начал Голицын. — Поначалу я хотел послать вас к черту, потом передумал. Куй железо, пока горячо, верно? Салим вызвал Герду, Герда подняла матросов, пошла по каютам. Ксения не отвечала, каюта оказалась не запертой, но внутри ее не оказалось. Правильно, Герда?
— Да, Игорь Максимович, не оказалось, — смиренно согласилась работница. — Глотов и Шорохов проверили машинное отделение, рубку, вспомогательные помещения и даже холодильник. Я осмотрела пустые каюты. На палубах ее тоже нет.
— Так давайте искать, — вздохнул Турецкий. — Надеюсь, никто не станет возражать, что это важнее, чем сон?
Жизнь
— Вы считаете, Александр Борисович, что она покончила с собой, спрыгнув с яхты? — шептал Феликс, прижав его к переборке между отсеками. — Я тоже об этом подумал. Но, с другой стороны, девушка разумная, должна понимать, что, совершив суицид, жениха не вернет… Но есть еще два варианта.
— Не сомневаюсь, что, как автор детективных романов, вы проработали в голове все версии, — отозвался Турецкий. — Первая версия — мы сейчас ее найдем. Но неясное чувство мне подсказывает, что этого не случится. Вторая версия — она спряталась в укромном помещении. И с этим как-то бледно — на любом судне, где имеются опытный владелец и толковая команда, должны быть потайные уголки, неизвестные широкой общественности. Но откуда про них известно Ксении? Так что, как ни крути, любезный Феликс, третья версия — самая привлека… прошу прощения, предпочтительная.
— Ее убили и выбросили за борт, — глухо пробормотал писатель. — Очаровательно. Или просто выбросили за борт, предварительно оглушив, что равносильно убийству. Труп всплывет, а человек без сознания — вряд ли. Боже, какой ужас!.. Вы правы, в свете инцидента с Ольгой Андреевной — это не кажется таким уж противоестественным. Но зачем?
— Мотивы пока не рассматриваем, — Турецкий отстранил нависшую над ним глыбу. Оставаться с кем-то наедине на этой яхте становилось не самым комфортным занятием.
Обслуживающий персонал обыскивал яхту. Заново осмотрели машинное отделение, вспомогательные помещения. Герда с «добровольными» помощниками обходила каюты. Турецкий лично побывал у пропавшей девушки, но не нашел там признаков борьбы или чего-то подобного. Скомканная кровать — но именно такой она и была в момент последнего посещения. Разбросанные вещи, проигрыватель, на котором она просматривала видео с покойным женихом, тапочки у порога. Такое ощущение, словно Ксения на минутку вышла.
Он спустился в машинное отделение. Стоял, пригнувшись, посреди мертвого царства непостижимых железных устройств, озирался, хмурился. Работал только генератор, издавая нервирующий гул. Остальные механизмы не функционировали. Яхта дрейфовала — интересно, с какой скоростью? Он должен был проверить не очень привлекательную мысль. Бросился наверх… и в проеме столкнулся с идущим навстречу Глотовым. Матрос попятился, побледнел.
— Не бойтесь, я вас тоже боюсь, — проворчал Турецкий, уступая дорогу. — Не нашли девушку?
— Как корова языком слизала, — развел руками матрос. — Нет ее на судне, можете не сомневаться. Все проверили.
Он выбрался на палубу, снял с крючка за пожарным щитом угловатый морской фонарь. Ночь была относительно спокойна, ветерок налетал порывами, небо было безоблачным, пронзительно черным, изобиловало подмигивающими звездами. По левому борту светила ядовитая луна — нереально большая, выпуклая, с отчетливо очерченными горными цепями и кратерами. Фонарь исправно работал, он пристроил его у живота, словно короткий автомат, направил жирный пучок на водную поверхность. Осветилось пространство метров на сорок в глубину и около десятка в ширину. Он медленно смещался вдоль борта, напряженно всматривался в воду. Добрался до носа, обогнул его по периметру, ступил на правый борт. Показалось, что-то мелькнуло на волне — он остановился, сжал фонарь, смотрел, пока глаза не заболели. Пучина разверзалась, обнажая новые слои самого популярного химического соединения. Ничего в ней не было — ни живого тела, не мертвого…