Восемь трупов под килем
Шрифт:
— Чисто, Игорь Максимович.
Парень говорил почти без акцента и профессионалом, судя по отрывочным наблюдениям, являлся подготовленным.
— Да, он частный сыщик, — хмыкнул хозяин, бросая документы на столик. — Можете взять, любезный.
— А вы не могли бы мне их передать? — взмолился Турецкий. — Страсть как не хочется вставать. Вам бы побывать в моем состоянии.
Хозяин, как ни странно, засмеялся, сделал знак Салиму. Телохранитель забрал со стола документы, бросил Турецкому на колени. Хозяин, поджав губы, пристально разглядывал незнакомца. Минотавр сомнений терзал его душу.
— Какая
— Проверим, — пожал плечами хозяин. — По его словам, он проснулся в той каюте, которая как раз не используется. Удачно он попал.
— Вранье, Игорь Максимович, — заявил Манцевич, — вранье от первого до последнего слова. Мог бы выдумать что-нибудь пооригинальнее.
— Нормально выдумал, — возразил Турецкий, — в кои-то веки сказал чистую правду.
Засмеялась одиноко сидящая девушка. Хрюкнула, хотела что-то сказать, но ничего не сказала иностранка с демонической внешностью.
— Да нет, он, кажется, не врет, — махнул рукой смутно знакомый толстяк. — Посмотрите внимательно на этого господина. Не хотел бы я сейчас оказаться в его страдающей шкуре. Такое похмелье может быть только после литра паленой водки. А он не похож на человека, употребляющего паленую водку. Да и на глупца он не похож.
— Больше врешь — умнее станешь, — задумчиво вымолвила особа в черных очках.
— Больше врешь — сильнее хочется, — фыркнула девушка.
— Бр-р, какая гадость — эта ваша паленая водка, — передернул плечами морщинистый мужчина. — Хлебнул — и в ящик. Помнится, в прошлом году случайно взяли суррогат, продававшийся под видом всемирно известного бренда…
Дама в черных очках толкнула его ногой. Мужчина смутился и замолчал.
— Послушайте, господа, — с сильным акцентом произнес мужчина иноземной наружности, — может, у вас, у русских, это и в порядке вещей, но все-таки как-то странно… Хорошо, пусть все, что он говорит, чистая правда. Но как он попал на судно? Мы отшва… отшва…
— Отшвартовались, — подсказал толстяк.
— В одиннадцать часов вечера. Или почти в одиннадцать. Разве можно было незаметно попасть на яхту и спрятаться в пустой каюте? Нужно знать, что она пустая. А в его состоянии… — мужчина сделал круглые глаза, видно, представил себя в его состоянии.
Захохотал толстяк.
— Русский человек, уважаемый Робер, может решить любую проблему в любом состоянии, если не будет задаваться глупыми вопросами, типа «зачем».
— А если без шутка?.. — насупился иноземец.
— А если «без шутка» — это не ко мне, — отрезал толстяк. — Откуда я знаю, как он попал на это судно?
— Прошу прощения, что вмешиваюсь, господа, в вашу беседу, — пробормотал Турецкий, — но данная часть моих приключений остается загадкой и для меня. Будучи человеком здравомыслящим и всячески неспособным к посягательству на чужую собственность, я никак не мог по доброй воле забраться на судно. Оказавшись на пристани, я бы, скорее всего, просто рухнул замертво и валялся до тех пор, пока меня не подобрала сочинская милиция. Можете поверить на слово, я не из тех людей, которым доставляет удовольствие нарушать чужую приватность.
— Что вы этим хотите
— Он хочет этим сказать, Игор, — дама западных кровей произнесла имя на французский манер, проигнорировав мягкий знак, — что только с посторонней помощью он мог пробраться на «Антигону». Даже не пробраться… нет, другое слово… — дама раздраженно щелкнула пальцами, — О, мой бог, когда же вы начнете понимать по-французски?
— Размечталась, Николь, — хрюкнул толстяк. — Для этого нам национальность менять надо. Хирургическим путем. Лично я из вашего великого и могучего французского языка знаком лишь с одной фразой: «комбьен са ва кутэ» — «сколько стоит вот это?» Наша Николь, видимо, хочет сказать, что кто-то из присутствующих помог нашему гостю не потерять вертикаль и затащил на яхту, когда никто другой не видел. Этот человек знал про пустующую каюту и про то, что в нее никто не сунется. Он почти не рисковал. А по виду господина было ясно, что до утра он точно не проснется. А если умрет, то вообще не проснется.
— Спасибо, — кивнул Турецкий, — вы сказали именно то, что я хотел сказать.
— Я сказал лишь то, что хотела сказать Николь, — блеснул белозубой улыбкой Феликс. — И это не значит, что я разделяю ее мнение.
— О, уи, — сказала Николь, — глупость страшная, но это так. Кто это сделал, посмотрел его документы, в которых написано, что он детектив… Я не знаю, зачем ему здесь детектив.
— О, мой бред!.. — схватился за голову Игорь Максимович. — Провели, называется, уикенд в кругу родных и близких…
— Да ерунда это все, — махнула рукой дама в шляпке, исподтишка мазнув взглядом Турецкого. — Никому из нас не пришло бы в голову пойти на такое хулиганство…
— Конечно, ерунда, — процедил Манцевич, — вы можете распорядиться, Игорь Максимович, и мы с удовольствием выбросим этого забулдыгу за борт. Пусть плывет куда хочет. Не возвращаться же нам из-за него в Сочи?
Мысль была интересная. Люди приумолкли, стали анализировать поступившее предложение. Игорь Максимович мучительно обдумывал детали технического свойства, его супруга скромно потупилась, поигрывала трубочкой для питья. Морщинистый мужчина по имени Иван Максимович — судя по отчеству и отдельно брошенным словам, брат хозяина яхты — нерешительно поглядывал то на Турецкого, то на женщину в темных очках, которая вообще непонятно на что смотрела — сидела, сомкнув колени, с брезгливо поджатыми губами. Девушка глазела на нового пассажира, не скрывая любопытства. Мужчина по имени Робер потянулся к бутылке, закованной в плетеную соломенную сетку, плеснул себе в бокал бордовой жидкости. «Мерси», — сказала француженка, отобрала у мужа емкость, выпила. Француз вздохнул, вторично наполнил бокал, осушил, причмокивая.
— Благодарю за «забулдыгу», господин Манцевич, — пробормотал Турецкий. — А к Игорю Максимовичу у меня единственная просьба. Позвольте позвонить? Дело в том, что жена на берегу страшно волнуется. Она оставила меня в недвусмысленном положении и критическом состоянии. Не удивлюсь, если она поставила на ноги всю сочинскую милицию. Всего один звонок, Игорь Максимович. Не откажите. Если вам жалко своего телефона, то, может быть, кто-нибудь из добрых самаритян сжалится? А после разговора можете выбрасывать меня за борт.