Восемь знамен
Шрифт:
В городе их встретила беснующаяся толпа местных жителей, улюлюкающих и размахивающих палками. Здесь пленникам дали воды и позволили немного отдохнуть перед тем, как отправиться дальше. Европейцы до сих пор не могли прийти в себя от случившегося.
Осознание всего произошедшего пришло уже в камере, очень маленькой и наполовину находящейся под землей, с единственным зарешеченным окном, гладящим на вытоптанную площадку. Им опять дали воды, а затем оставили в покое. Двадцать четыре человека затолкали в помещение, предназначенное не более чем для десятка
— Негодяи, — возмущался Лок. — Когда генерал Грант узнает об этом…
— Вы надеетесь, что он когда-нибудь узнает? — спросил Лемарше.
При пленении ему рассекли лицо, и он истекал кровью. В конце концов кровь удалось остановить, но капитан сильно ослаб, а шрам оставался ему на всю жизнь.
— Каково ваше мнение, господин Паркс?
— Генерал сразу поймет: с нами что-то случилось, когда обнаружится, что мы не вернулись. К тому же, как я себе представляю, маньчжуры выдвинут какие-то встречные требования. Посчитает ли генерал Грант себя вправе удовлетворить их… — Он пожал плечами.
— В таком случае нам придется остаться в этом аду очень надолго, — предположил Лок.
— Ну что ж, сэр, мы должны выдержать все испытания, как подобает истинным англичанам, — сказал Паркс и тут же добавил: — И французам, разумеется.
«Он не упомянул истинных индусов», — подумал Джеймс; глядя на драгунов, явно обескураженных своим теперешним положением, в которое их ввергли офицеры, не сумевшие вовремя отдать соответствующие команды.
Пленники провели в камере уже несколько часов, когда дверь широко распахнулась и на пороге появился чиновник. За его спиной строем стояли солдаты.
— Паркс, — вызвал он.
Паркс некоторое время размышлял, потом поднялся.
— Господи! — воскликнул Лок. — Неужели они собираются казнить вас?
— Надеюсь, нет, — промолвил Паркс и вышел в дверь.
«Храбрость этого малого сомнений не вызывает», — подумалось Джеймсу.
Паркс отсутствовал часа два, затем его втолкнули в камеру. Пленники склонились над ним.
— Мой дорогой друг, — обратился к нему Лок. — Что они с вами сделали?
Джеймс поднес к губам Паркса остатки воды. Через несколько минут тот уже был способен сесть и даже улыбнуться.
— Ничего непоправимого, — ответил он. — Несколько пинков. Несколько иголок… Он взглянул на свои опухшие руки и содрогнулся.
— Свиньи, — возмутился Лок.
— Чего они хотят? — спросил Джеймс.
— Потребовали, чтобы я подписал от имени всех нас документ, согласно которому договор, согласованный с лордом Элджином, утрачивает силу, а британское и французское правительства соглашаются на новый договор с Китаем. — Паркс взглянул на лица членов делегации. — Запомните следующее! Мы должны отказываться от переговоров с ними на каких-либо других условиях, нежели те, которые выдвинуты нашими правительствами. Несмотря ни на какое давление с их стороны. Несмотря ни на что!
— От меня они ничего не добьются, — пообещал Лок.
Через час дверь в камеру открылась вновь.
— Паркс, —
— Я встречусь с принцем снова, — ответил Паркс, — когда он прикажет освободить всех моих товарищей и даст понять, что готов согласиться на условия, выдвинутые моими коллегами и мною самим.
Маньчжур несколько секунд ухмылялся над его словами, затем по очереди взглянул на каждого пленника. Наконец он указал на лейтенанта.
— Вот этого.
Браун сдавленно вскрикнул, когда стражники протиснулись в камеру и схватили его за руки. В тесноте камеры была возможность отбиться от них, но коридоры сразу заполнились вооруженными людьми, они появились и во дворе. Ни Паркс, ни Лок не подали знака к сопротивлению, хотя Браун взывал о помощи, когда его волокли к выходу.
— Ради Бога, — кричал он, — помогите мне!
— Ведите себя как мужчина, — прокричал в ответ Лок. — Ведите себя как мужчина!
Лейтенанта выволокли во двор и там раздели на глазах у остальных пленников, прильнувших к решетке.
— Боже мой! — простонал Лок. Уж не собираются ли они кастрировать несчастного юношу?
— Они собираются бить его палками бастинадо, — догадался Паркс. — Не стану утверждать, что это намного лучше.
Память вернула Джеймса в прошлое, в тот день в Уху… Но тогда жертвой была китаянка, а китайцы отличаются стоическим фатализмом. Браун же — белокожий англичанин с английским пониманием веры и судьбы, к тому же очень молодой. Юноша принялся кричать от ужаса еще до того, как его уложили голым в пыль и первые удары пали на его тело. Затем крик перешел в почти звериный визг боли и унижения.
Его товарищи в бессильной ярости смотрели на мучения соотечественника. Вскоре на ягодицах юноши появились капли крови, затем ее брызги полетели в стороны после каждого удара палкой. А удары все сыпались и сыпались… Белое тело судорожно изгибалось, жалобные звуки вырывались изо рта юноши, пока он внезапно не затих.
— Они убили его, — прошептал Лок, отказываясь верить в такую возможность.
На голову Брауна вылили ведро воды. Через мгновение он пошевелился и экзекуция моментально возобновилась.
— Нет! — закричал он. — Нет!
Секретари, тоже молодые люди, больше не в силах смотреть, опустились на пол. Не раньше, чем получив положенные четыре сотни ударов и по меньшей мере четырежды теряв сознание, Брауна, как был без одежды, швырнули обратно в камеру.
Джеймс снял рубаху и накрыл истерзанную плоть. Остальные в ужасе стояли вокруг.
Чжан Цзинь проинформировал Лань Гуй о том, что случилось с варварами. Жители Пекина живо обсуждали эту новость и радовались победе над заносчивыми и злобными агрессорами. Император со своим двором все еще находился в Юаньминъюане, где проводил лето в сельской тиши и прохладе бриза, идущего с гор, возвышающихся на севере. В обязанности евнухов, кроме всего прочего, как раз и входило следить, чтобы их хозяйки были в курсе событий и сплетен.