Восемь

Нэвилл Кэтрин

Взяв Жермен за руку, он повел ее к огромным окнам, выходящим во двор.

— Как тебе такая затея: десятки шелковых шатров с лентами и знаменами на лужайках в парке и по всему двору. Среди шатров — солдаты в французской форме, стоящие до стойке «смирно»…

Рука об руку они вышли на галерею, опоясывающую на уровне второго этажа большую ротонду, и спустились по лестнице, отделанной итальянским мрамором. Рабочие устилали ее красными коврами.

— Здесь же, когда начнут прибывать гости, музыканты заиграют

военные марши, маршируя по галерее, а когда зазвучит «Марсельеза», они будут ходить вверх и вниз по лестнице!

— Великолепно! — воскликнула Жермен, хлопая в ладоши. — Все цветы должны быть красного, белого и синего цвеов, как и ленты, которыми будут украшены балюстрады…

— Вот видишь! — улыбнулся Талейран, обнимая ее. — Что бы я делал без тебя!

Особый сюрприз поджидал гостей в обеденном зале, где стулья и банкетные столы предназначались только для дам. Каждый джентльмен стоял за стулом своей дамы, галантно угощая ее яствами с блюд, которые все время подносили слуги в ливреях. Эта выдумка покорила сердца дам и дала мужчинам возможность вести беседу.

Наполеон пришел в восторг, увидев реконструкцию своего итальянского военного лагеря, которая встречала его при входе. Одетый просто и без украшений, как посоветовал ему Талейран, он затмил важных особ из правительства, вырядившихся в пышные костюмы, придуманные для них художником Давидом.

Сам Давид в дальнем конце комнаты ухаживал за светловолосой красавицей, при виде которой Наполеон очень встревожился.

— Я не мог видеть ее прежде? — с улыбкой шепнул корсиканец Талейрану, оглядывая ряды столов.

— Возможно, — прохладным тоном ответил Талейран. — Во время террора она была в Лондоне, но теперь вернулась во францию. Ее имя Кэтрин Гранд.

Когда гости встали из-за столов и разбрелись по бальным залам и музыкальным салонам, Талейран подвел к Наполеону восхитительную женщину. Рядом с генералом уже стояла мадам де Сталь и засыпала его вопросами.

— Скажите мне, генерал Бонапарт, — пылко говорила она, — какими женщинами вы восхищаетесь больше всего?

— Теми, у кого больше детей, — ответил он и улыбнулся, увидев, как к нему приближается Кэтрин Гранд под руку с Талейраном.

— Где же вы скрывались, моя красавица? — спросил Бонапарт, когда их представили. — У вас внешность француженки, однако имя английское. Вы англичанка по происхождению?

— Je suis d’Inde, — ответила Кэтрин с улыбкой.

Жермен ахнула, а Наполеон посмотрел на Талейрана, приподняв бровь. Это двусмысленное заявление, которое она сделала, означало не только «я из Индии», но и «я совершенная дурочка».

— Мадам Гранд вовсе не такая дурочка, как она хочет нас заверить, — невесело усмехнувшись, сказал Талейран, покосившись на Жермен. — В действительности я считаю ее одной из самых умных женщин Европы.

— Хорошенькой женщине

не обязательно быть умницей, однако умная женщина всегда хороша собой, — согласился Наполеон.

— Вы ставите меня в неловкое положение перед мадам де Сталь, — заметила Кэтрин Гранд. — Все знают, что это она самая блестящая женщина в Европе. Она даже написала книгу!

— Она пишет книги, — сказал Наполеон, взяв Кэтрин за hуку, — зато вам суждено быть увековеченной в книгах.

К ним подошел Давид и поздоровался с каждым по очереди. Дойдя до мадам Гранд, он запнулся.

— Сходство потрясающее, не правда ли? — сказал Талейран, угадав мысли художника. — Вот почему я оставил вам место рядом с мадам Гранд за обедом. Скажите мне, какова судьба вашей картины о сабинянках? Я бы хотел купить ее, чтобы осталась память, хотя забыть все равно невозможно!

— Я закончил ее в тюрьме, — сказал Давид с нервным смешком. — Вскоре после этого она была выставлена в Академии. Вы, наверное, знаете, меня упрятали за решетку сразу же после падения Робеспьера, и мне пришлось провести там несколько месяцев.

— Меня тоже посадили в тюрьму в Марселе, — рассмеялся Наполеон. — И по той же причине. Брат Робеспьера Августин был моим сторонником… Однако что это за картина, о которой вы говорите? Если для нее позировала мадам Гранд, мне было бы интересно взглянуть на нее.

— Не она, — ответил Давид, и голос его дрогнул. — Позировала другая девушка, очень похожая. Это была моя воспитанница, она погибла во время террора. Их было двое…

— Валентина и Мирей, — вмешалась мадам де Сталь. — Такие прелестные девочки… Они везде ходили с нами. Одна умерла, а что же случилось со второй, рыжеволосой?

— Думаю, тоже умерла, — произнес Талейран. — Так утверждает мадам Гранд, Вы были ее близкой подругой, моя дорогая, не так ли?

Кэтрин Гранд побледнела, однако продолжала улыбаться, пытаясь прийти в себя. Давид бросил на нее короткий взгляд и совсем уже было собрался сказать что-то, но его перебил Наполеон:

— Мирей? Это она была с рыжими волосами?

— Именно так, — сказал Талейран. — Они обе были послушницами в Монглане.

— В Монглане! — прошептал Наполеон, устремив взгляд на Талейрана. Он повернулся к Давиду. Они были вашими воспитанницами, вы сказали?

— Пока не встретили свою смерть, — повторил Талейран, пристально следя за мадам Гранд, которая нервно закусила губу. Затем и он посмотрел на Давида. — Кажется, вас что-то тревожит? — спросил он, беря художника под руку.

— Это меня кое-что тревожит, — сказал Наполеон, осторожно подбирая слова. — Господа, давайте проводим наших дам в бальную залу и на несколько минут зайдем в кабинет. Я хочу докопаться до сути.

— Зачем, генерал Бонапарт? — спросил Талейран. — Вы что-нибудь знаете об этих женщинах?