Восемь
Шрифт:
Несколько лет назад Ним устанавливал системы для нью-йоркской фондовой биржи. Парни, которые работают там с компьютерами, наверняка должны знать его. Возможно, он даже заскакивает туда время от времени взглянуть на дело рук своих. Я позвонила управляющему.
— Доктор Ним? — спросил он. — Никогда не слыхал о таком. Вы уверены, что он здесь работал? Я здесь уже три года, но никогда не слышал это имя.
— Отлично! — рявкнула я, растеряв остатки терпения.—С меня хватит! Я хочу поговорить с президентом. Его имя вы, надеюсь, знаете?
— У нью-йоркской — фондовой — биржи — нет —
Черт!
— Тогда кто у вас есть? — почти прорычала я в трубку. — Кто-то ведь должен заниматься делами биржи!
— У нас есть председатель, — с отвращением ответил управляющий и назвал имя этого парня.
— Прекрасно! Переведите звонок на него, пожалуйста.
— Как скажете, леди, — усмехнулся он. — Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Конечно, я знала. Секретарша председателя была сама любезность, но по тому, как она обдумывала мои вопросы, я поняла, что нахожусь на верном пути.
— Доктор Ним? — протянул старушечий голосок. — Нет… не уверена, что слышала раньше это имя. Председатель сейчас за границей. Возможно, я могу принять сообщение?
— Прекрасно! — обрадовалась я. Это было лучшее, что я могла ожидать по опыту общения с этим таинственным типом. — Если вы что-нибудь узнаете о докторе Ниме, пожалуйста, сообщите ему, что мисс Велис ждет его звонка в монастыре кармелиток в Рокуэй-Гринз. И еще: если я не услышу его до вечера, меня заставят принять постриг.
Я оставила бедной сконфуженной женщине мои номера телефонов, и мы распрощались. Это послужит Ниму уроком, думала я, если послание попадет в руки кого-нибудь из начальства биржи раньше, чем к нему. Хотела бы я посмотреть, как он будет выкручиваться в данной ситуации!
Справившись таким образом, насколько возможно, с этой сложной задачей, я достала темно-красный брючный костюм и стала собираться на работу в «Кон Эдисон». Потом пришлось долго рыться в недрах гардеробной в поисках обуви. Кариока, черт бы его побрал, изжевал половину моих туфель и расшвырял остальные. Наконец я нашла подходящую пару, набросила пальто и отправилась завтракать. Так же как и Лили, я не любила сталкиваться с некоторыми вещами на голодный желудок, Компания «Кон Эдисон» была одной из них.
«Ля Галет», маленькое французское бистро, располагалось недалеко от моего дома, в конце Тюдор-плейс. Там были чистые скатерти на столах и розовые герани на подоконниках. Задние окна выходили на штаб-квартиру ООН. Я заказала апельсиновый сок, черный кофе и датский кекс со сливовой начинкой.
Когда завтрак принесли, я открыла портфель и достала записи, которые сделала бессонной ночью — до того, как на меня подействовало белое вино. Я подумала, что, возможно, смогу найти какой-то смысл в хронологической последовательности событий.
У Соларина имеется секретная формула, и на какое-то время его отправляют обратно в Россию. Фиске в течение пятнадцати лет не участвует в шахматных турнирах. Соларин предостерегает меня, используя те же слова, что и предсказательница тремя месяцами ранее. Соларин и Фиске пререкаются во время игры и делают перерыв. Лили полагает, что Фиске жульничал. Его обнаруживают мертвым при подозрительных обстоятельствах.
Казалось бы, что общего между этими событиями? Однако очень многое указывало на то, что все они связаны между собой. Я знала, что вероятность подобного стечения обстоятельств чрезвычайно мала.
Была выпита чашка кофе и съедена почти половина кекса, и тут я увидела его. Я смотрела в большое окно на голубовато-серый изогнутый фасад здания ООН, когда заметила что-то краем глаза. За окном прошел человек, одетый в белое: свитер с капюшоном и шарф, прикрывающий нижнюю часть лица. Человек катил велосипед.
Я примерзла к стулу, а стакан апельсинового сока примерз к моим губам. Человек начал спускаться по пологой лестнице, которая делала плавный изгиб и заканчивалась на площади, напротив здания ООН. Я поставила стакан, вскочила на ноги и бросила несколько купюр на стол. Затолкав в портфель свои бумаги, я схватила пальто и выскочила на улицу.
Каменные ступени были скользкими, они обледенели, и их посыпали солью. Я перекинула пальто через руку и, размахивая портфелем, побежала по лестнице. Человек с велосипедом скрылся за углом. Я поспешила за ним, на бегу продевая руки в рукава пальто, и поскользнулась. Каблук подломился, я упала на колени и сползла на две ступеньки ниже. Перед носом у меня оказалась выбитая на сплошных каменных перилах лестницы цитата из пророка Исайи:
И перекуют мечи свои на орала,
и копья свои — на серпы;
не поднимет народ на народ меча,
и не будут более учиться воевать 15 .
Ага, как же! Я поднялась и отряхнула с колен снег. Исаие не помешало бы получше изучить людей и народы. За пять тысяч лет не было ни дня, чтобы планету не терзали войны. Демонстранты, протестующие против войны во Вьетнаме, в этот ранний час уже наводнили площадь. Мне пришлось пробираться сквозь толпу, а люди махали мне символами мира — стилизованным изображением голубиной лапки в круге. Хотела бы я посмотреть, как они отобьют баллистическую ракету лемехом!
[15]
Исаия, 2,4
Хромая из-за сломанного каблука, я завернула за угол и поковыляла в сторону Института вычислительной техники компании IBM. Незнакомец в белом уже оседлал велосипед и теперь вовсю крутил педали. Он оторвался от меня на целый квартал. Добравшись до площади Объединенных Наций, он остановился перед светофором и стал ждать зеленого света.
Я поспешила к нему. Глаза слезились от холода, я пыталась на ходу застегнуть пуговицы пальто и портфель. Сильный порыв ветра ударил в лицо. Мне удалось одолеть половину разделявшего нас расстояния, когда светофор загорелся зеленым светом и мужчина снова покатил по улице. Я прибавила шагу, но к тому времени, когда я добралась до перекрестка, свет снова сменился и машины тронулись. Я не отрывала взгляда от удаляющейся фигуры.