Вошь на гребешке

Демченко Оксана Б.

– Маришка держит?

– Твоя женщина. А ты думал, серебряная лань всякому на тропу готова встать и в проводники набивается силой?

– Вы... ч-человек?

– Эк ты... хватил. Еще спроси, кого можно и нужно звать человеком. Тут мы и просидим до смерти, болтовней маясь. Я был сперва анг, после самую малость вальз, а только и это баловством показалось. Полвека назад я постарел да и ушел в лесники. Когда друг погиб, когда король ослабел, тяжко мне стало с людьми, бывает такое. Тут уж нет лекарства, кроме уединения. Думаешь, всех жалеть и понимать в радость? Жалеть за прошлое и понимать, что неминуемо натворят в будущем. Или - минуемо?

– То есть домой никак, - поник Влад.

– Билетов нету, - расхохотался старик.
– Ту-ту, ушел твой поезд. Ух, сколько слов, а сколько смыслов. Сытный

вечер. Люблю вбирать наречия. Твое вполне даже годное, хоть и знаешь ты его плоховато.

Старик снова зачерпнул воды и жестом приказал: пей. Именно приказал, а не пригласил или там - посоветовал. Влад послушался, хотя внутри устал от насмешливых чудачеств и попреков. Хотелось отдыха, привычной еды и всего того, что дома не вызывало радости, вовсе мимо рассудка проходило. Как привычность дивана - а ведь он хорош, стоит в теплой комнате, отгороженной от всяких разных лесов и бугов надежной дверью...

– Не люблю гостей, - повздыхал старик.
– Расскажу, что пожелаю, но коротко. Дам вздремнуть и выгоню далее в путь.

– И на том спасибо, - усмехнулся Влад.

– Могу сразу выгнать, - прищурился старик и серебро взгляда растворилось в болотной зелени, будто утонуло.
– Ладно... пока что. Хам ты и этот... самолюбец. Выбросило тебя в Нитль, и жив ты чудом, не иначе. У нас ведь не мир, а сплошная граница. Это в вашей плоскости всякие философы изобретают: нет добра и нет зла, все мы спотыкаемся и все в какашках хоть раз извозились... Далековато от вас край. За дверью, за чужими спинами, за заслонами иллюзий и верований, догм и убеждений. Чего не видите, в то и не верите, наукой это называется: проверять через эксперимент.
– Старик закивал и рассмеялся, снова повторил слово, поправляя звучание.
– Эксперимент. Вот и проведем его. Незнакомый тебе хозяин жизни желает убрать с дороги незнакомых тебе людей, помеху. Есть тут добро и зло? Все в нашей истории не безгрешны, кое-кто по жадности влез в какашки сам, зажимая нос и надеясь почерпнуть жирного от чужого вкусного варева.

– Н-не понимаю.

– Ты жадный, ты польстился на кус, за врагом пошел по скользкому корню, зная его черноту, - добавил старик.
– Тебе целят смертью в лицо. Сыну твоему горло резать вот теперь будут. Женщину твою сперва заставят глядеть на смерть сына, после изуродуют, а далее удавят. Ну, есть ли в мире зло?

– Так ведь...

– Так, а может и не так. У них тоже семьи, у пытателей. Их детки кричат: папка, дай нам есть-пить, - заныл старик. Прищурился и добавил иным тоном.
– Или вот: пожалеет тебя сильный анг, лихо зарежет твою смертушку. Прибудет ли в мире добра? Хоть на ноготь, скажи мне, прибудет?

– Да! Мишка уцелеет, - хрипло шепнул Влад, словно дед обещает спасение, а не насмехается и морочит.

– Нет, потому что нет добра в смерти, только исчерпание отсрочки. В плоскости нет того, что есть у нас: прижизненного изменения в человеке по его делам и мыслям. Вам дано быть свободными от оплаты. Это в чем-то счастье... если сознавать ценность дара. Глянуть хоть так: Астэр, мой покойный племянник, в прошлом первый вальз востока, ныне опустевшего и заброшенного. Он осознал содеянное, успел. Себя осознал такого, каким стал. Но было поздновато по нашему счету. А по вашему мог бы еще покаяться и душу... очистить. Не переменить минувшее, но все же сделать то, что выправит в будущем корень кривого дела. Того самого дела, которое и тебя сюда в конечном счете втянуло, и всю твою семью гноит.

– Почему я... то есть мы?

– Любой годился, кто бы смог перед смертью ужаснуться, не делая ничего для спасения, - почти виновато выговорил старик.
– Называется у вас минутной слабостью. Не твоя вина, не сутулься. Просто анги - они на то и анги, чтобы отличаться от прочих. Они свои ошибки творят, и пойди, исправь... Вон хоть сын Тэры. Без его самонадеянности мы бы ныне стояли на полшага подалее от пропасти. Но так заведено: одни люди мигом кидаются в бой. Иные норовят сперва отступить и со стороны глянуть, накопить решительность и понять, стоит ли вмешиваться и с какой такой стороны. Разные мы. Вот уж в чем нет добра и зла, а есть жизнь. Ты малость склонен к востоку, все люди восточного в нашем понимании типа - себялюбцы. Особенно пока молоды и не начали понимать и менять себя, пока с миром не срослись

и силу свою не поняли. Слабостям потакать не перестали, полагая изъян дара - мелочью. А, не важно... Ты был годен, тебя исподние рабы отправили, куда надо. Хотели сломать последнюю попытку выправления кривого корня прежних деяний. Подозревали: Тэра Ариана отважилась бороться, ты её не знаешь, однако если проследить красный корень, идешь ты в её лес и её замок.

– Так сказал и анг Тох.

Старик отмахнулся, поморщился, как от боли. Влад сразу поверил, холодея: дед знает о перерождении Тоха и участи его буга. И прощает эту вину гостя особенно тяжело, даже мучительно. Отдышался, сердито дернул седые волосы, отделяя их от корней, уже вплетенных в прическу вполне основательно. Взгляд деда постепенно наполнился неярким, но все же серебром.

– Да... Что было, то было. Важнее то, что впереди. Пока - так. Ты стоял на последнем корне, человек из плоскости. Ты, твоя семья и наверняка несколько иных людей и их родных: ведь исподники должны были подстраховаться. Не ведаю, многие ли вовлеченные в дело пережили ту ночь в твоем мире. Но именно ты притянул спайку, ты уцелел, когда вмешалась одна особа, вовсе покуда неумная и не сильная. Тебя дернуло отдачей в Нитль, а твоя семья осталась у края. Еще много кто у края. Поэтому я тебя не гоню, я рассказываю. Дам отдых, проход через мой лес. Утром. Не тебе ведь помогу - Тоху. Уважал я его, и все еще уважаю... хотя ангу звереть - дело дурное, негодное. Слушай внимательно: если уничтожат твою семью, ты сгинешь. Лопнет корень, следом еще несколько, удерживающих людей Нитля там, где нам не полагается бывать без причины и якоря. Новые корни не заберутся столь далеко, не успеют. Зенит зачахнет. Не перебивай! Тебе оно не понятно, пусть. Разберешься позже. Просто усвой: в Нитле нет игр. Мы на границе, наш бой нескончаем, он - выбор живущих и умирающих здесь. Ты честно исполнишь то, что тебе посильно, сбережешь свой корень. Или... проиграешь.

– Мечта геймера, бой без финала, - едва слышно буркнул Влад, ощущая тошноту и растущее желание никогда не покидать логово.

– Вы живете в болотине, где есть много гадов разной силы и вредности, и важно хорошо ми-микровать.
– Старик рассмеялся.
– Мимикрировать. Хорошее слово. Ваш закон жизни - отложенная оплата, допущение гнилости, право на бой и отказ от боя. А еще мелкое, каждодневное, выматывающее существование. Добывание хлеба насущного убивает в человеке слишком уж многое. Сложный закон. Я бы не хотел выживать у вас, мне без леса нельзя. Душно... У вас вовсе душно. Тебе будет сложно здесь. Нитль таков: нельзя отсидеться в стороне, понимаешь? Зима грядет, и будет она жестока. Сдерет с тебя кожу, чтобы ты знал без всяких 'может быть' кто ты есть и чего стоишь. Страшно? Ничего, это даже хорошо, правильно. Страх полезен, если его не раскармливать. Ты узнаешь себя и, если выживешь, покинешь Нитль с облегчением... чтобы в той жизни он приходил к тебе ночами во сне и рвал душу надвое, ненавистный и желанный. Незабываемый.

Старик усмехнулся, качнулся вперед и провел легкой ладонью по волосам Влада. Шепнул 'отдыхай' - и мир послушно погрузился в сон без видений, целительный и глубокий.

Глава 19. Милена. Незакрытые счета

Москва, новый день и новые встречи

– Павел Семенович, нельзя садиться за руль, выпив спиртное. Слышите? Я, как медицинский работник...

– Варька, пятьдесят граммов на мою тушу, ну типа - ты ж медицинский работник, не бзди, - передразнил Паша и заржал, привычно прервав спор с существом женского пола хлопком пониже спины.

– Павел Семенович...

Милена повела бровью, слушая бессмысленный треп, хоть немного разбавляющий серость дня. Очередная вешалка с брюками улетела и застучала по звонким плиткам. Две продавщицы безропотно помчались вдогонку. Паша рявкнул: "Фас, бабы!" и вернулся к прерванному на миг занятию, подтягивая ближе и усаживая под руку новую знакомую.

– Что вы делаете, ну Павел Семенович, ну так ведь нельзя...

– Варька, типа не гони пургу. Я тебе внятно нарисовал маршрут? Рулим или сопли жуем?
– Паша дотянулся и хлопнул по заду бегущую мимо продавщицу.
– Эй, диетический целлюлит! Принеси ей этот... стрейч. Типа совсем стрейч, чо не ясно? Я не говорил конкретно - дерьмани или там голентино. Эту бабу даже пыльным мешком не изуродовать.