Вошь на гребешке

Демченко Оксана Б.

Милена снова повела бровью, улыбаясь и находя в сером дне проблески приятного настроения.

Вчера вечером все начиналось так просто... Носорог, хмелея от внезапных перспектив кражи "живого тела", мигом добыл огромный черный автомобиль. Милена заняла предложенное кресло, отмахнувшись от бледной Маришки, шепчущей об очередных неминучих бедах. Марк сонно глянул на номера машин похитителей семьи Влада, записанные Миленой по памяти, забрал симку из телефона Маришки и удалился, полубезумно бормоча в мобильный собеседнику - далекому, но накрепко "привязанному" к делу...

Черный автомобиль устремился к цели, басовито урча, чуть раскачиваясь, кренясь и взвизгивая шинами на поворотах. Милена не могла назвать адрес больницы, что добавляло к настроению Носорога азарта и радости, позволяло резко маневрировать и угадывать адрес по направлению и приметам. С пятой попытки Паша справился.

Машина замерла у ворот смутно знакомого парка, который Милена видела прежде в основном глазами рыженькой девушки. Смотреть направо, в сторону остановки, не хотелось. Вууд, сгусток тьмы со дна собственной души - это бремя всякого вальза. Никогда и ни при каких условиях - это слова Тэры Арианы - вальзу нельзя выбрасывать вовне вууда, тем самым отрекаясь от части себя, дозволяя худшему и неуправляемому обрести жизнь и творить "без тормозов" такое... пойди пойми, какое! С Тэрой не поспоришь. Хотя анги сплошь и рядом используют вуудов в бою - но они анги, опытные и взрослые. Так сказала Тэра, взглядом выразив безмерность презрения к лепету ученицы, переспросившей элементарное... И тема была закрыта.

Милена передернула плечами и отвернулась от окна. Паша закончил доверительно рокотать шепотом, хлопнул по плечу рослого парня, сторожа при воротах. Энергично пожал его протянутую руку, оставляя в ладони ком мятых купюр.

– Какой корпус?
– спросил он, взбираясь в высокое кресло водителя.

– Туда, по дорожке, дальше направо и... дальше, так... За угол и стоп.

– Терапия, клизма им в жопу, - зевнул Паша, в два движения погасил свет и заглушил мотор.
– Этаж, палата, давай вводные, я типа жду.

– Третий. В коридоре.

– Бомжатник, - с пониманием кивнул Носорог и прыгнул в ночь.
– Милена, если без эфира в морду и кулака туда же, как мы закроем им глаза?

Милена тихонько рассмеялась, прочесала пальцами волосы, повела плечами - и пошла к обшарпанной двери, дыша как-то иначе и ощущая себя несравненной. Откуда взялся человек в халате, судорожно рванувший дверь и склонившийся целовать руку, Паша не понял. Милена и сама не знала. Она шествовала по лестнице, милостиво кивая в такт бессмысленной череде слов, восславляющих её образ. На третьем этаже она улыбнулась человеку в халате особенно тепло, отчего тот икнул, спотыкаясь. Вскочил, побрел дальше, ничего не видя и продолжая нести восторженную чушь.

Паша за спиной выругался, одновременно отмечая действенность обаяния и неоднозначное отношение к методу. Носорог сочувствовал потерпевшему, в какой-то мере понимая, до чего бедняге плохо... или хорошо?

В коридоре было тихо, больные спали, медсестры отсутствовали. До самой каталки с телом удалось дойти без помех. Влада, кстати, переместили в палату: Милена чуть не задохнулась от спертости воздуха. Пятнадцать человек, половина склонна курить, вдобавок вонь

чисто медицинская и дополняющие её запахи дезинфекции и несвежего тела, киснущего под бинтами.

Паша быстро распихал чужие кровати и каталки, освобождая дорогу для нужной. Слегка приложил в ухо выздоравливающего, излечив от бессонницы. Докатил "живое тело" до дверей в коридор, толкнул - и замер, выдохнув лишь половину очень короткого ругательства.

Каталка застряла в дверях, скрипнув и перекосившись. Вероятно, от ужаса: на край изголовья теперь опиралась лапами чудовищная тварь, в которой не склонный к пугливости Паша опознал серьезного противника. Изучив потенциального врага, Носорог уважительно хмыкнул и толкнул каталку снова, выпихивая в коридор изо всех сил: тварь не желала уступать и басовито рычала, скаля внушительные зубищи.

– Баскервильский щен был мелковат, - бормотал очухавшийся Паша, пыхтя и продвигая каталку.
– Ты типа - круче, просёк? Ты - генерал. Генералиссимус, мать твою... и что у ей была за порода, у суки?

Тварь посопела, оттолкнулась от каталки и встала на все четыре лапы. Низко неся здоровенную свою башку, побрела вдоль стены, чуть раскачиваясь и не прекращая рычать. Паша стоял, как скала, и не собирался затевать панику. Тварь озадаченно приподняла морду и глянула на Носорога тусклыми осколками стынущей злости...

– Бэль, куда тебя понесло? Я ведь учила: место, ждать, - сообщил с лестницы женский голос тоном мамаши, умиляющейся проказам малыша.
– Бэль! Плохая девочка. Слышишь? Плохая!

Морда чудища сморщилась складками то ли раскаяния, то ли конфуза. Куцый хвост поджался, тварь с грохотом рухнула на пол всеми костями - и постаралась отползти к стене, чтобы там сделать вид: она спит и ничего дурного не делала.

– Генеральша, - усмехнулся Паша, с более спокойным интересом рассматривая собаку.
– Мамаша сука, и эта... женщина серьезная, типа.

– Бэль! А ну прекрати глупости...

Милена выдохнула и позволила себе разжать зубы. Вууд в плоскости ничего ужасного не натворил. Вууд взял да и нашел себе то, чего ему не хватало в душе первой ученицы замка Файен. Оказывается, бывает и так. Рыженькая девушка, та самая, застигнутая злодеями у автобусной остановки, сегодня выглядела несколько иначе. Она сменила прическу, обрезав волосы очень коротко. На щеке еще не зажила ссадина, синяк с припухлостью отмечал скулу, не позволяя забыть недавние события. Бинт туго перетягивал левую руку выше запястья. Но это была другая девушка. В присутствии новой части души - Бэль - она никого, кажется, не боялась и дурного не помнила.

– Вы кто такие?
– возмутилась рыжая.
– Ночью здесь посторонним нельзя.

– Паша, - галантно поклонился Носорог, шагнул вперед и хапнул руку, потянул к себе, проверил бинт.
– Ну, типа официально, если тут понты кидают, то Павел Семенович. Ищу личного врача. Типа, чтобы осмотр каждый день.

Милена присела рядом с вуудом, осторожно тронула бархатный мех на морде, убеждаясь, что собака живая и во плоти. Тусклый глаз приоткрылся, рычание отметило: ты мне никто, я нашла себе годного человека.