Восход черного солнца
Шрифт:
— И к ней вернулась память?
— Все, что я взял. — Посвященный помолчал как бы в нерешительности. — А может быть… а может, и больше.
Дэмьен внимательно посмотрел на мага. Сиани вздрогнула в его объятиях.
— Ладно, не буду мешать радостной встрече. Я лучше уйду, — буркнул Охотник. — Да, кстати, леди очнулась впервые за все время, как я увез ее из Моргота, так что она ничего не знает ни о ваших подвигах, ни о том, что произошло между нами. Расскажи сам о последних событиях. А когда управишься, кликни моих слуг, чтобы отвели тебя в обсерваторию. Нам нужно обсудить наши планы.
И
— Таррант…
— Это Охотник, — тихо объяснил Дэмьен. И рассказал ей все — все, что они уже знали, о чем догадывались, чего боялись. Сиани жадно впитывала его слова, словно где-то в этом море сведений таился ключ к спасению их жизней. Впрочем, для нее это так и было. Даже в ее нынешнем состоянии.
Наконец женщина успокоилась. И Дэмьен убедился, что Охотник сказал правду: память действительно вернулась к ней, память обо всем, что случилось с ними, вплоть до дня нападения в Джаггернауте. Охотник вернул ей воспоминания.
— Ему было больно, — шептала Сиани. — По-моему, это чуть не убило его. Такое впечатление, будто сама человечность моих воспоминаний представляла угрозу для него. Я это чувствовала. Хотя и не знала, где я и что со мной происходит. — Сиани содрогнулась. — У меня было такое ощущение, словно… словно его мысли сделались моими.
— А что еще?
— Он был ужасно зол на вас. За то, что вы вошли в Лес. Он злился, потому что теперь придется разбираться и с вами, вместо того чтобы спокойно уладить все со мной. А любая связь с живыми представляет для него угрозу… Вроде бы это даже может стоить ему жизни, хотя здесь я не уверена. Он проклинает вас за это.
Глаза Дэмьена сузились.
— Ну и поделом! Мне тоже есть за что его проклинать.
Женщина еле заметно улыбнулась, и Дэмьен на миг увидел в ней прежнюю Сиани.
— А что он имел в виду, когда сказал, что вам нужно обсудить какие-то планы?
— Он говорит, что поедет с нами.
В глазах Сиани вспыхнул страх — но лишь на мгновение, а потом страх был подавлен значительно более сильным чувством — любопытством.
— Но ведь мы как раз этого и хотели, не так ли?
— Это тыхотела этого, — напомнил Дэмьен. — Впрочем, теперь уже ничего не поделаешь — так или иначе, а нам придется ехать всем вместе. Нам просто не выбраться отсюда без его помощи. Еще он говорил о таких вещах… — Дэмьен запнулся. Ему не хотелось упоминать об этом. Не сейчас. Незачем ей пока знать, что напавшие на нее твари скорее всего были всего лишь орудием в руках другой, значительно более могущественной и более темной силы. С нее сейчас хватит и других забот. — Если на его слово действительно можно положиться, — а он утверждает, что это так, — то, возможно, мы будем почти что в полной безопасности.
— Можно… — Сиани смотрела куда-то вдаль, словно вспоминая какую-то давным-давно позабытую картину. — Честь — это стержень, на котором держится вся его жизнь. Последний осколок его человеческой сущности. Если он отречется от чести, он сделается всего лишь мертвой неразумной тварью, орудием ада, не имеющим собственной воли.
— Веселенькая перспектива!
— Он очень горд
— Мы все сейчас были бы уже мертвы, — закончил Дэмьен. — Это многое объясняет. Но чего я не могу понять, так это того, что он вернул тебе память — и часть своей собственной, насколько я понимаю, — и теперь мы все здесь, снова вместе. Он Исправил то, что произошло по его вине. Отчего же он так стремится отправиться с нами? И при чем тут его понятия о чести из эпохи Возрождения?
Ее глаза расширились, голос зазвучал торжественно:
— Он кому-то дал слово. Вот и все. Он пообещал, что никогда не причинит мне зла, — и нарушил обещание. Он нарушил свое слово. Он… — Сиани отвернулась. — Ты просто не можешь себе представить, как он ненавидит себя за это. Но я помню это. У меня просто нет слов… — Она судорожно обняла себя за плечи, словно желая защититься от воспоминаний. — Он балансирует на лезвии меча, а по обе стороны — смерть. И если он потеряет равновесие…
— То погибнет, — пробормотал Дэмьен.
— Если не хуже. То, что его ждет, гораздо хуже смерти.
«Еще бы, разумеется, — подумал Дэмьен. — Более тысячи лет мы творили ад, и каждый новый грешник порождал своих дьяволов. И теперь они все только и ждут, чтобы наброситься на гордого посвященного, который до сих пор ускользал из их лап».
Священник поцеловал Сиани в лоб.
— Умница! — похвалил он. И даже, несмотря на все свои страхи и долгие часы отчаяния, оставшиеся позади, улыбнулся. — Нам здорово повезло, что он проявил небрежность, когда возвращал тебе память, — твои сведения дают нам шанс вполне владеть ситуацией, чтобы спокойно чувствовать себя рядом с ним…
— Наверное, на это он и рассчитывал, — прошептала Сиани.
Изумленный Дэмьен умолк. И задумался, что он вообще знает об Охотнике — и насколько тяжело этому человеку должно было обсуждать такие вещи с посторонними. Выставлять напоказ свою душу — ведь иначе они могли и отказаться ехать с ним. Что означало бы, что он не сможет загладить последствия нарушенного слова. И тогда…
— Наверное, — тихо повторил Дэмьен. — Таррант, как и всегда, все держит под контролем. — Он покосился на дверь и невольно покрепче обнял Сиани. — Даже когда его здесь нет. — Он встал, помог женщине подняться. — Пошли, — позвал он. — Думаю, пора потолковать с нашим хозяином.
Обсерваторию устроили на крыше самой высокой башни замка. Площадка была окружена низкой стеной с амбразурами, откуда открывался великолепный вид на Лес. Повсюду стояли подзорные трубы и другие более сложные приборы непонятного назначения. Кроны Леса далеко внизу были затянуты белым туманом, и далекие горы вздымались над ним, словно острова над морем.
В самом центре крыши гордо устремлялась к небу особенно большая подзорная труба с каким-то замысловатым объективом. Вокруг нее на черном каменном полу был начертан круг из магических символов. Дэмьена изумило, что посвященный такого уровня пользуется подобными ухищрениями. Обычно к символам прибегают лишь непосвященные.