Восход Ганимеда
Шрифт:
Пауза начала затягиваться.
– Машины едут… – не то сообщил, не то пожаловался таджик, прислушиваясь к отдаленному рокоту. – Надо пропустить, а? – Он вопросительно посмотрел на офицера.
Рощин прищурился, глядя в его маленькие, похотливые, чуть раскосые глаза, и медленно покачал головой.
– У меня приказ, – коротко и однозначно ответил он. – Если это едут обычные машины, мои бойцы их осмотрят и пропустят.
– А если нет? – сощурился в ответ посетитель.
– Тогда мы их задержим.
– Зачем задержим?!
– У меня приказ, – повторил капитан. –
Слова офицера произвели на таджика самое тягостное впечатление.
– Слушай, Душанбе, что Душанбе?.. Душанбе далеко, Москва – вообще, – он даже чуть присел от волнения. – Давай, смотри – никто вокруг! Душанбе не видит, Москва не видит, два мужчины бьют по рукам, якши?! – С этими словами он открыл принесенный с собой кейс и на вытянутых руках протянул его под нос Рощину.
«Очень своеобразный способ дипломатии… – с трудом сдерживая подкатившую к горлу ярость, подумал капитан. Ясно, – МГИМО не кончал, зато пробороздил окрестные горы и равнины на своем „мерсе“, если мешаешь в кучу „якши“ и „салам“. Космополит хренов…»
В «дипломате» ровными стопками лежали десятидолларовые купюры. «Тысяч двадцать, – прикинул Сергей, спиной ощущая, как напряглись двое страховавших его сзади бойцов. – Дешево за нашу кровь…»
– Закрой чемодан, а то баксы просыпешь… – спокойно и негромко произнес он, но бойцы за спиной, которые хорошо знали своего взводного, еще больше напряглись от этой тихой, будто не со зла оброненной фразы.
Таджик, еще не сообразив, в какую сторону зашли переговоры с русским капитаном, послушно закрыл кейс и разогнулся, глупо и нагло ухмыльнувшись.
Капитан Рощин слыл в дивизии командиром спокойным, даже уравновешенным, но существовали в его жизни ситуации, которых он не прощал.
Слишком много крови было пролито на его глазах: он видел ребят, сгоревших в танках на безымянном блокпосту в Дагестане после налета чеченских «духов», он погибал вместе со своим взводом в Абхазии, форсировал Терек и брал Грозный, он видел и пережил такое, что не укладывалось ни в человеческий разум, ни в кадры хроники – никуда, поскольку не существовало в природе настоящей цены одной-единственной жизни, как не было меры для измерения того количества человеческого горя и отвращения к войне, которое смогла бы вместить в себя память конкретного человека…
Но самыми страшными в жизни офицера оставались моменты, когда вся эта кровь вдруг начинала рваться наружу, выплескиваться из тайников души командира…
Таджик, пытавшийся купить капитана, понял это, встретившись взглядом с Рощиным, но слишком поздно для себя…
Удар ноги, обутой в шнурованный армейский ботинок, пришелся точно в переносицу. Голова таджика мотнулась назад, как в кино, издав глухой чавкающий звук, словно от пощечины, а Рощин уже пружинисто приземлился на обе ноги. Его глаза посерели от вырвавшейся наружу ярости. Не останавливаясь, он ухватил за ворот обмякшего детину и поволок его к машине, словно куль с дерьмом.
Два сопровождавших хозяина охранника дернулись было вперед, но моментально остыли, встретившись взглядом с бешеным русским.
Рощин, без особых усилий протащивший грузное тело, остановился подле машины и разжал пальцы.
– Мы не продаемся, – произнес он, когда тело безвольно стукнуло о сухую, исстрадавшуюся без дождя землю. – Вам еще пару тысчонок лет пасти своих коз и глотать гашиш, чтобы понять – почему. Если нам в спину будет сделан хоть один выстрел, сровняю с землей ваш поселок, к чертовой матери… – Он говорил тихо, внятно, а гул с той стороны реки все усиливался, приближаясь к позициям роты…
«Дождь так и не пошел…» – с досадой подумал капитан, возвращаясь к КП.
Сзади испуганно хлопнула дверка и мягко заурчал мотор.
На душе Рощина вдруг стало муторно, будто только что окунулся в чан с дерьмом.
«Вот поэтому ты до сих пор не генерал», – язвительно подсказал ему внутренний голос.
– Это была попытка дать взятку, да? – заинтересованно осведомился замминистра, с трудом заставив себя оторвать взгляд от плоского экрана фирмы «SONY», на котором только что развернулось прелюбопытнейшее, с его точки зрения, действо.
– Да, – сухо и односложно ответил Барташов, который уже не пытался скрыть волнение. Ситуация резко выходила за рамки разумного контроля, в игру вступили не предусмотренные сценарием силы, а у него не было способа как-то радикально воздействовать на ход событий, разве что прекратить всю операцию и предупредить капитана Рощина о ловушке, в которую спустя некоторое время должен был угодить его взвод. «Да и поддержку с воздуха нужно обеспечить…» – подумал генерал, оборачиваясь к собравшимся на площадке. Конечно, за срыв испытаний его никто не погладит по голове, но он отчетливо понимал: еще немного промедления – и там, внизу, завяжется неравный бой.
– Господин командующий! – решительно обратился он к стоявшему рядом генерал-полковнику. – Я считаю необходимым отложить испытания и вызвать поддержку с воздуха. Нужно также предупредить капитана Рощина об изменении оперативной обстановки, чтобы он мог подготовиться к отражению танковой атаки.
– Ты в своем уме, Барташов? – генерал обернулся и уничтожающе посмотрел на Николая Андреевича. – Это БОЕВЫЕ ИСПЫТАНИЯ , ведь так?
– Да, но соотношение сил… там внизу всего один взвод!
– И ваш супербоец, не так ли, генерал? Там РОБОТ, достоинства и потенциал которого вы так рекламировали. Вот и посмотрим, на что он способен, – произнеся это, командующий демонстративно повернулся к двум метровым стереоэкранам, на которые продолжало транслироваться изображение с позиций окопавшегося подле блокпоста взвода.
– Караван на подходе. Головной дозор движется к переправе. Танковая колонна возобновила движение вдоль берега, – это был голос наблюдателя, позиция которого располагалась выше площадки на отвесном выступе скалы.