Восход Красной Луны

Ana LaMurphy

– Эй, Гилберт!

Я подняла взгляд. Еще один придурок – Коул Майклсон. Он думает, что если у него есть деньги и внешность, он сможет трахнуть кого только пожелает.

– Я люблю целочек.

Его дружки громко захохотали. Я взяла кофту и, взглянув на них исподлобья, показала фак. Мне нравился этот жест, а еще нравилось, когда на их лице появлялось недоумение от того, что они не могут меня задеть своими якобы оскорблениями.

Я бы, возможно, и пару матерных комплиментов им сказала, но мое внимание было отвлечено тем, что я услышала крики. Обернувшись, я увидела, как Форбс толкает Елену, а после валит ее на землю. Не помню себя в такие моменты. Вернее, я не знаю себя в такие моменты. Я просто смутно помнила,

что ускорила шаг и направилась прямиком к этой суке. В моих жилах бушевала кровь, и я чувствовала всю неистовость, которая поражала, как вирус, клетки моего тела. Гнев и злоба подчинили волю, и было яркое, острое желание врезать этой шлюхе. Бросив кофту неподалеку, я схватила Форбс за волосы, отчего та громко закричала, и поволокла ее в сторону. Ко мне сразу же подбежали все ее дружки и оттащили, хоть я и продолжала брыкаться.

– Не приближайся к моей сестре! – крикнула я, вырываясь из чьих-то объятий.

– А то что?

Конечно, мне хотелось показать ей список всего того, что ее ожидает на выпускном вечере, но сейчас это было бессмысленно. Я успокоилась, понимая, что сейчас лучше претерпеть поражение. Иногда лучше признать свой проигрыш, но только для того, чтобы потом познать весь вкус столь потрясающей победы.

– Отпустите! – рявкнула я, и меня оттолкнули со всем тем презрением, которое было в этих людях по отношению ко мне.

Я помогла подняться сестре и подняла кофту. Елена выглядела просто великолепно в этой невзрачной, непривлекательной форме, которая делала из нее дурнушку. Я видела ее красоту, и эти ублюдки были не в силах понять, что же есть настоящее великолепие.

– Шлюха паршивая, - выругалась я, видя, что сестра в порядке.

Елена ничего не ответила. Она поймала на себе взгляд Локвуда и, мне показалось, что она почувствовала тошноту. Я не могла не порадоваться той мысли, что сестра все-таки выросла и осознала никчемность этих пустышек-парней, способных думать лишь одним местом.

– Кэтрин! Живо в кабинет директора!

Я перевела взгляд на нашу физручку. По-моему, у нее кризис среднего возраста и жесткий недотрах. Именно поэтому, она и бесится.

– Эта шлюха напала на мою сестру, в то время как вы черт знает чем занимались!
– я не собиралась молчать.

– ЖИВО!

Я усмехнулась и, подмигнув Елене, направилась в кабинет, в котором, признаться, не была уже давно.

Город, в котором мы жили, просто находка для художника. Кругом мусорные баки и жалкие людишки. Парочки, устраивающие совокупление прямо на скамейках школьного двора. Везде мусор и грязь. Место довольно-таки живописное. Именно в таких местах мы и рождаемся. Я бы, быть может, и хотела осуществить американскую мечту: быть черлидиршой, кататься на дорогих машинах и быть в элите школы. Но в действительности Америка не такая, какой ей показывают в фильмах Западу. Подростки трахаются с шестнадцати, если не раньше, они курят травку, вступают в банды. Девушки становятся проститутками, парни – наркоманами. От этого всего жутко воротило. Картину данного места завершало вечно пасмурное небо, непрерывные дожди, лужи, грязь… Сегодня было солнце, которое только осветило убожество нашего любимого, прекрасного городка!

Войдя в кабинет директора, я не поздоровалась, села напротив его стола, и рассказала причину того, почему я удостоила его визитом. Конечно же, около десяти минут мне пришлось выслушать проповеди и прочие наставления. Но, из всей нашей дерьмовой школы, я уважала мистера Зальцмана - нашего директора. Ведь это место переполняли такие убожества, как мы, и обычные люди, вроде Аларика, вынуждены были терпеть нас рядом.

– Вы ведь неплохо учитесь, Кэтрин, – произнес он, выдохнув. Видимо, сам понял, что его вряд ли кто станет слушать, и правилам ученики все равно не будут следовать. – Чем вызвано такое поведение?

– Переходный возраст, - бросила я, разглядывая настенные

часы за его спиной.

– Брали бы вы пример с вашей сестры. Она не ввязывается в драки, в отличие от вас.

– Просто я ее оберегаю.

– Вы можете идти.

Я мысленно поблагодарила этого человека и вышла в коридор школы. Прежняя спесь нежности с меня сошла, и я вновь почувствовала непреодолимую тоску и ненависть ко всему окружающему меня миру.

Уже дома, после ужина и очередного бессмысленного разговора с матерью, мы с сестрой сидели в своей комнате и слушали музыку в наушниках. Вся комната была в сигаретном дыме, но мать была глупа и сюда не заходила, в силу того, что считала нас паиньками. Отец же просто мирился с тем, что ему досталась такая дебильная семейка и читал газеты в гостиной.

Она взяла мою руку и переплела наши пальцы. В этом гребанном мире я любила только свою сестру. А она – меня. Я не проявляла симпатию к нашему безучастному отцу и недалекой матери, ровно, как и Елена. Нам больше никто и не был нужен.

– Мы ведь вместе сдохнем, правда, Кэт?

– Конечно. Я же обещала.

Она чему-то рассмеялась, а потом, сделав затяжку, снова стала слушать эту деструктивную для всех, но прекрасную для нас, металлику.

========== День 2. ==========

Он пришел работать в эту школу совсем недавно. Кэтрин была права в том, что разделила людей на глупых и несчастных. К глупым она отнесла себя, сестру и всех учащихся этой школы, а к несчастным – нормальных людей, вроде Зальцмана, которым приходится работать в этой глуши за копейки, чтобы хоть как-то прокормить себя. Деймон Сальваторе, как было сказано ранее, пришел работать в эту школу совсем недавно. Он устроился школьным психологом. Да, людей с его внешностью следовало бы отправить куда-нибудь в бизнес, или в модельную карьеру. Но он как раз-таки и относился к тому второму типу: несчастным людям. Не было выхода. Ему так нравилось анализировать людей, их поступки! Но вместо мечты о частном предпринимательстве, он получил действительность: работу в этом ужасном мрачном месте. Да, выхода не оставалось. И, вопреки всем утопическим мечтам, не стоило надеяться на то, что однажды из-за облаков выйдет солнце и исчезнут тучи с небосвода. Приходилось мириться с реалиями мира.

Сейчас к нему должны были отправить двух девушек старшеклассниц, с которыми надо было провести очередную, пустую для них беседу. Все подростки, как синонимы. Они отличаются лишь внешностью, а внутренний мир один и тот же.

Первой в кабинет вошла Елена. Она нисколько не засмущалась и села в кресло, уставившись на ремень темного, застиранного портфеля. На ней была какая-то юбка ниже колен, огромные ботинки и черные гольфы. Голубая блузка на два размера больше лишь завершала образ. Волосы растрепаны и неряшливо собраны в хвост. Сальваторе удивился, ведь старшеклассницы всегда стараются выглядеть привлекательно. Но он вспомнил слова директора. Ему надо выявить причину замкнутости и отрешенности сестер.

Деймон выдохнул и взял листок с ручкой, готовясь задавать ряд вопросов, по которым он после беседы составит психологический анализ.

Однако, Елена его опередила:

– Давайте так, - произнесла она, подняв взгляд на мужчину. – Я сейчас отвечу на все ваши вопросы, и вы отпустите меня обратно на уроки?

Не дождавшись ответа, Гилберт вновь продолжила говорить:

– Мне семнадцать. Нет, я не курю травку и не употребляю наркотики. В семье насилию не подвергалась, и ни в каких сектах не состою. Я ни с кем не спала и в ближайшее время не собираюсь. Да, я увлекаюсь эстетикой смерти и мне нравится сторониться людей лишь потому, что я не нахожу общий язык со своими одноклассниками. Да, я близка с сестрой. Нет, мы не лесбиянки. Психиатра никогда не посещала и таблетки тоже никакие не принимаю. Я ответила на все ваши вопросы?