Восход Луны
Шрифт:
«Жар-птица из тебя, Филя, хреновая, а вот на жаркое с хреном я бы посмотрел».
– Мрачно думал я, глядя, как постепенно срастается окропленное слезами аликорна предплечье.
– Луна, пожалуйста, перенеси Филомину ко мне.
– Послышался тихий голос Селестии.
Склонившаяся надо мной Луна скроила брезгливую морду - которую, однако, Селестия не могла увидеть, и молча отлевитировала бешеную птичку сестре на кровать.
Строгий шепот Солнечной принцессы то и дело прерывал возмущенный клекот. Луна, исцеляющая меня, поглядывала в сторону Селестии, краем уха слушая воспитательную беседу.
–
На сей раз птичка была лишена всякой возможности протестовать: магическими кольцами Луна стянула Филе клюв, крылья и ноги, и освободила, лишь водворив за решетку. Да еще и замок заколдовала. Полыхающая гневом взъерошенная жар-птица не сводила с меня горящих ненавистью глаз.
В интересное окружение я однако попал: красивый замок, общительные и охочие до почесов поняшки, искусные в магии единороги, чокнутые ядерные пернатые. Если я таки сдох от ранения и лечения, то альтернативная реальность вполне себе увлекательная.
Поработал пальцами, проверяя состояние - мышцы ныли словно перетруженные, но, к радости моей, были целы. Вытерев кровь с пола полотенцем, Луна сунула его в корзину, стоящую возле кровати, а невостребованные талисманы закинула обратно в тень. Не удивлюсь, если у нее там в тенях припасены торт, кровать, внедорожник и вертолет «Крокодил».
Несмотря на рассказ Джейд и предупреждение Луны, морально подготовившие меня, при виде Селестии я оторопел: словно долгая изматывающая болезнь отняла у правительницы все ее силы, истощив и обездвижив. Некогда прекрасная, аликорн лежала головой на высокой подушке, посеревшая, со срезанной гривой, куцым огрызком от хвоста, с голыми культяпками крыльев, жутким частоколом рельефно проступающих ребер и осунувшейся мордой. Рядом с кроватью стояла капельница, игла которой воткнута аккурат в «солнце» на бедре Селестии.
«И это я ее так изуродовал?!» - Подумал, внутренне содрогаясь от осознания своих действий. Пусть даже тогда все это делал не я, но…
Шевельнувшись, аликорн устремила на меня настороженный пристальный взгляд усталых розовых глаз.
– Уверена ли ты, сестра, что это тот же Лайри, которого мы знали?
Принцесса Ночи встала рядом со мной, покровительственным жестом крыла коснувшись моей руки.
– Я проверяла его подсознание, я боролась с паразитом, захватившим его сущность, и я твердо уверена: все злодеяния, совершенные Лайри, содеяны против его воли.
Сестры встретились взглядами.
– Луна, ты ведь не позволишь мне проверить это моими средствами?
Крыло темного аликорна заметно напряглось.
– Нет.
Селестия опустила глаза и задумчиво помолчала, будто желая этим испытать наши нервы.
– Подойдите.
– Попросила она с мягкой улыбкой, вновь глянув на нас.
Сложив крыло, Луна приблизилась первой и ласково тронула носом нос сестры. Присев на кровать возле Селестии, я осторожно коснулся ее морды. Аликорн повела головой, как и Джейд, изучая мои замагиченные руки.
Мы вздрогнули от протестующего вопля запертой птицы и скрежета когтей по прутьям. Подхватив лежащий возле клетки полог, Луна накрыла свирепствующую Филю, почти сразу заставив ее умолкнуть.
Подняв
– Селестия, мне очень жаль, что так случилось с вами.
– Прошептал я, склонившись к уху.
Аликорн завозилась, силясь подняться и я помог ей отстраниться, поддерживая голову на ладонях напротив лица.
«Кровь аликорна - божественный вкус!» - Внезапно прозвучал в памяти какой-то чужой торжествующий голос и я невольно напрягся, увидев иную Селестию: опаленную огнем хризолита, в покореженных оплавившихся доспехах, стиснутую меж каменных плит, с разбитой окровавленной мордой. И прямой взгляд ее, преисполненный лютой ненависти, был страшен.
– Я ни в чем не виню тебя, Лайри.
– Изрекла Селестия, невольно разрушив иллюзию памяти.
– Ты был орудием воплощения чуждых помыслов. Нельзя винить молоток, направляемый магией, что он бьет по чьей-то голове.
В последних ее словах проскользнула легкая ирония. Ага, если б это был всего лишь молоток. По виду Тии скорее можно предположить, что ее затянуло в турбину или камнедробилку.
Склонив голову, я уткнулся лбом в лоб аликорна и мы замерли, слушая дыхание друг друга.
– Гм-гм, вы уж простите старого педанта, которого по несчастному стечению обстоятельств уполномочили нарушать романтические встречи, но я обязан разнять вас.
– Донесся голос от двери.
Осторожно уложив голову аликорна на подушку, я подвинулся, пропуская к принцессе профессора Штерна.
«О, мясо!» - В мыслях оживился я, когда за ним вошла изящная пони-зебра с высокой гривой-«ирокезом» и золотыми обручами на шее. Переметные сумки на боках зебры были чем-то наполнены.
«Какое, к черту, мясо?!» - Отругал я сам себя, радуясь, что Луна не умеет читать мысли, а то мне от нее прилетело бы. Ну, а что делать, если я всех травоядных, копытных и пернатых всегда определяю однозначно как «мясо»? Хорошо, хоть Принцесса Ночи не попадает в эту категорию, и ладно. Ведь на ее сестру во сне я тоже инстинктивно поглядывал как на возможную еду.
Пока Штерн вынимал иглу из бедра Селестии, осматривал ее глаза и язык, зебра достала из подсумок пучок желтовато-красных стрельчатых листиков, размяла их в ступке, смешав с черным как смоль сиропом и дала выпить аликорну - та перекосила морду, но героически проглотила предложенное, после чего повалилась замертво с остекленевшими глазами.
– И такая реакция четвертый раз подряд.
– Проворчал единорог, закапав в глаза пациентки зеленоватый раствор и аккуратно закрывая веки.
– Зекора, ты говорила, что после второго принимания должно быть привыкание, ан нет, она снова теряет сознание.
Зебра ответила, убирая утварь в сумки:
– Принцесса Селестия истощена, и к зебринским зельям непривычна она. Скоро сознание к ней возвратится. Ей нелегко, но она исцелится.
Штерн кивнул.
– Понятно, буду теперь знать, каких последствий ожидать. Ну вот… с Зекорой поживешь - сам складно говорить начнешь.
Я с интересом прислушивался к диалогу рифмоплетов. Зебра чуть слышно хихикнула.
Замерив биоритмы Селестии уже знакомым мне кварцем, Штерн выписал их на лист и подсчитал изменения. Луна, присевшая возле стола, наблюдала за его хирургически выверенными действиями.