Восход заплутавшего солнца

Муравьев Владислав

Нет такого дела, такой беды, что не может быть разрешена без его участия. Какая польза от разваливающегося наполовину слепого калеки? Будь его воля, он так и продолжал бы прятаться в своей темной опочивальне, более всего походившей на монашескую келью. Он любил сумрак и прохладу. Прохлада была на исходе – в свои права вступало лето. Тяжелое, удушливое, жаркое… Гораздо жарче пролетевшей весны. Лето Бодуэн не любил, впрочем, сейчас он не любил и все прочие времена года.

Хандра… Внезапно нахлынувшая и в одночасье заполнившая его. Густая, тягучая, всеобъемлющая, подавившая в Бодуэне даже крошечные проростки борьбы с нею. Существовать в состоянии перманентной хандры – становиться соучастником в собственном

медленном убийстве. В предвкушении скорого конца волны уныния накатывали на него все чаще. Ранее он не позволял себе отдаваться течению, полагая, что с умерщвлением тела прекрасно справится его недуг и помогать ему в этом не следует. Напротив, Бодуэн всячески отдалял неизбежное, стараясь усложнить проказе задачу. Здоровый дух лечит тело. Теперь же и дух его был болен.

Мертвая рыба, плывущая по течению.

Неважным стало все. Чистота, еда, удобство сна… он огрызался на слуг, когда они с особым усердием поправляли подушки и валики. Какая разница, как умирать – в пролежнях или без?

Скоро… дотянет ли он до зимы? Вряд ли. Бодуэн очень хорошо познал врага и ему известно, что тот наносит решающий удар летом – именно летом лекарня лазаритов теряет больше всего своих вынужденных постояльцев. Словно выходит она из спячки и пожирает их, пока не насытится.

Как скоро она захватит тело? Как скоро он будет выхаркивать распадающиеся легкие? Даже встреча с убийцей может закончиться победой. Его можно одолеть, испугать, купить. Но как испугать смертельную болезнь? И сердце срывается в непривычный двойной такт – это ее торжественная поступь. Поступь победительницы короля.

Бодуэн окинул взглядом свое скромное убежище. Он позволил бы себе небрежность или даже неопрятность. Если бы не слуги. Слугами в его доме заведовал Гийом. Бодуэн предпочел бы, чтоб они приходили, выполняли свои дела и удалялись, но Гийом, обычно соглашавшийся со всеми соображениями короля, оказал неожиданный отпор.

– Как служитель церкви я вовсе не против того, чтоб мой подопечный обрел славу отшельника, а после смерти и возможного святого, но нет… король занимается делами королевства, а не прячется в монашеской келье. Вы должны производить хотя бы минимальное впечатление на подданных.

И Бодуэн сдался под этим напором.

– Мой король! – крыса, казалось, в исступлении принялась грызть дверь. Прогрызет дыру, ей Богу прогрызет…

Бодуэн выбрался из бессчетного числа подушек, валиков, подкладок, которые прислужники подсовывали под истерзанное болезнью тело. Распахнул тяжелые занавеси и в помещение, приняв приглашение, ввалились жара и близкое к полуденному солнце. Наступившее лето станет для него последним. Бодуэн был в этом уверен. Лето, так и не ставшее для него родным. Будучи чужаком на Святой земле, пусть даже и рожденным здесь, вскорости таким же чужаком он ее и оставит. Какая ирония! Столько слышать о природе заморья от еще живых баронов, когда–то перебравшихся сюда по велению деда, а потом отца, но не увидеть ее даже оставшимся глазом. Пекло, будь оно неладно…

Накинув любимый – подарок Салах ад-Дина! – шелковый халат, он позвал пришедшего. Тот был мелковат ростом, суетлив и подобострастно изгибался.

Гийом варит их в одном котле и потом разливает по формам? Король, которому все придворные казались близнецами, внезапно коротко хихикнул – ему живо представился учитель в роли зловещего алхимика, правящего миром колб, чанов и перегонных кубов. Но даже нынешний, бестелесный Гийом без восторга воспринял сравнение – он бросил укоризненный взгляд на Бодуэна, и картинка в голове рассеялась.

– Что случилось? – он даже не пытался добавить в голос заинтересованности. Несмотря на старания с подушками, болело все и везде. Да, тускло и как–то отдаленно, но болело.

– Яду мне, яду 19 , –

прошептал король, но первые же слова пришедшего заставили боль и жалость к себе отступить.

– Вольные во главе с Рено де Шатильоном вместе с двумя десятками рыцарей Храма на рассвете покинули город! Цель неизвестна, ушли тайком. – выпалил слуга, еще более изгибаясь.

19

Намеренное цитирование Булгакова. Маленькая шалость.

Ах ты, рыжая крыса… Знаю я твои цели. Воспользоваться случаем, когда Страж Востока при смерти и взяться за старое. Считающий договоренности о мирном сожитии требующими исполнения не более, чем детские обещания, он был костью в горле для всех сторон. Плененный в одном из военных походов, Рено на целых три года избавил Святую землю от своего присутствия, чтобы затем, возвратившись, снова стать причиной не прекращающейся головной боли. Вернуться, потеряв свои земли и прежние заслуги, но удивительным образом приобретя больший вес, породнившись с семьей константинопольского властителя. Став сверх меры заносчивым и на порядок более безумным. Чрезмерно удачливым в своих безумствах, ведь все затеянное с завидным постоянством сходило ему с рук. Де Шатильон словно бы поймал и пленил саму Удачу, а, пленив, пользовал ее. Как пользует попавшую к нему девицу полуразумный дикарь. Пока, наконец, та, выждав случай, не сбежит. Или не погибнет, замученная.

Что движет человеком, который пускается во все тяжкие и игнорирует либо просто рушит, порой нарочито демонстративно, выстроенное другими? Что заставляет его поступать подобно ребенку, еще не отличающему хорошее от дурного, когда он вторгается в чужую игру и портит, крушит все, до чего способен дотянуться? Связано ли это с его внутренним инфантилизмом или годы заточения пагубно повлияли на него? Так или иначе, надо успеть. Рено не станет церемониться с местными, возлагая на них вину за годы пленения.

На самом деле, несмотря на довольно нелестный эпитет, которым король наградил де Шатильона, ни на какого грызуна тот не походил. Широкий костьми и лицом, волосы свои, от природы светлые и непослушные, приобретшие в Святой земле и вовсе оттенок выбеленного солнцем сена, он окрашивал в ярчайший шафрановый. Та же участь постигла его пышные нелепые усы. И его неухоженная прическа, и ее цвет порождали массу шутеек, но мало кто решался сам рассказать Рено хоть одну из них – редко появляющаяся на лице кривая улыбка не сулила ничего хорошего. Бойцом он слыл отменным.

– Направление? – Бодуэн и сам знал его, но решил уточнить.

– Восток.

– Оповестите моих, боевой поход! – халат уже летел в сторону, а в двери прошмыгнули еще две подобострастно изгибающиеся тени. Король хмыкнул. Одно у них не отнять – работу свою они выполняли отменно.

Спустя некоторое время из Сирийских ворот вылетела небольшая группа, не более трех десятков, конных рыцарей. Развевались черные плащи, блестели шлемы, оскаленный череп улыбался на серебряной расшивке – всадники скакали в полном орденском облачении 20 . На свидание со Смертью нельзя явиться неподобающе одетым. Впереди скакал сам король, озабоченный и разозленный, позабыв все положения о местонахождении монарха в боевом походе. Успеть, нужно успеть!

20

На фоне вымыслов в этой главе реально существующий орден смотрится белой вороной. Но он действительно существовал! Орден ожидающих благословенной смерти. Черные плащи, адамовы кости…