Восход
Шрифт:
Все события последних дней вдруг вспомнились до малейших деталей. Невообразимым грузом на Аркудова навалились боль, уныние и страх. И, казалось бы, такая ненужная сейчас, проснулась совесть. А вместе с нею накатило что-то позабытое и почти неузнаваемое: чувства человека, которого в детстве воспитывали с толикой христианских традиций.
Чем я заслужил такую кару? Неужели мне, успешному ученому и преподавателю, уготована судьба кровавого преступника? Ведь вся моя вина лишь в том, что заваривший кашу с исследованиями корней человечества Игорь Аркудов – мой родной отец! Да и вина
«Что же я наделал, Господи? – спросил себя Антон, изо всех сил переплетая пальцы рук. – Что же теперь будет?.. Стольких убил…»
На самом деле он не боялся последствий содеянного. Надо будет отсидеть – пожалуйста, жаль только дочку без присмотра оставлять.
Пугало другое.
Далекий от религии Аркудов не так давно узнал, что загробный мир возможен. Он разговаривал с умершим год назад отцом, когда тот неизвестными путями вернулся с загадочного «Ретранслятора». Следовательно, возможен бог… или боги. А вместе с тем наверняка после смерти возможен и «разбор полетов».
Что он скажет, умерев, столкнувшись лицом к лицу с кем-нибудь из убитых им горинчан? Извините – так вышло, да?
Что же я наделал…
– Искать? – с безумными интонациями в голосе спросил Антон, поднимая голову. Жаль, полковник не видел его оскаленного лица. – Искать, сукин ты сын?! Из-за тебя и издохшего пердуна я убил целую кучу людей. Дневника тебе надо? Систему с Правителями? Да иди ты на х…
Антон еще долго матерился, задыхаясь на каждом слове и тяжело переводя дух, чтобы изречь новую словесную конструкцию. Наконец, совершенно обессиленный, он завалился на спинку дивана и слабо шмякнул кулаком по открытому дневнику.
– И все же тебе придется найти этот дневник, малыш, – ласково отозвался полковник.
– Иди в жопу, полкан…
– Звено ведь показало тебе, против кого настроено?
Антон промолчал, скорее чтобы вдохнуть немного воздуха, чем размышляя над словами силовика.
– Я же знаю, почувствовал. Это ведь наше Звено – меня слегка подзарядило, – поделился впечатлением Павел Геннадиевич. – Это не Система, сынок, гораздо важнее! Это Цепь! Звено из Цепи… Большая удача найти его здесь, слава твоему гениальному отцу!
– Ты не понял? – рассвирепел ученый, срываясь с дивана и опускаясь обратно – вспомнил про пистолет оппонента. – Я же сказал тебе: иди в…
– Антон, вернись на землю. – Полковник посуровел. Он приглаживал растрепанные волосы и смахивал пот с лица – видимо, активация Звена доставила ему немало удовольствия. – Ты же серьезный ученый, профессор, а не уличная шпана. Попробуй забыть о том, каким образом Звено обновляет ресурс. Подумай лучше, какую пользу оно может принести!
– Да какая тут, на х…, польза? – выругался Аркудов. – Шмальнуть по летящей в космосе дуре? Сделать пару выстрелов и угробить население Закарпатской области, чтобы отогнать ту хрень от Солнечной системы? Что это, кстати?
– Остаешься ученым. – Полковник улыбался.
Антону было неприятно смотреть на его раскрасневшееся лицо. Он чувствовал себя, будто стал невольным свидетелем особо извращенной постельной сцены с участием полковника. Учитывая, что силовик наслаждался убийством десятков людей…
– А вы остаетесь
– Не хами, малыш. – Улыбка Павла Геннадиевича ничуть не изменилась; жаль, что отсутствовала возможность посмотреть прямо в глаза. – Найди дневник Игоря и сам обо всем узнай. Чутье мне подсказывает, что после прочтения ты поймешь наши методы и больше не будешь так остро реагировать на обычный забор энергии.
– Забор? – ахнул ученый. – Обычный?!
– Найди дневник, – махнул рукой полковник, вновь усаживаясь напротив стены, за которой находилось убежище Аркудова.
– А если откажусь?
– Будет хуже.
– Кому?
– Тебе, Антон.
– Допустим, совести моей хуже быть не может. Что еще? Честь и достоинство придется задвинуть в дальний уголок. Дальше? Ага – пытки кагэбэшными инструментами или убийство. А вот хрен вам – сперва доберитесь.
– Ты забываешь еще про один очень маленький фактор, – вкрадчиво напомнил полковник. – Очень маленький.
Антон похолодел.
– Вы получите свой дневник, – сказал он, скрипя зубами. – Вы же не сделаете ей ничего плохого? Только попробуйте…
– Абсолютно ничего плохого, пока ты сотрудничаешь. Твоя маленькая дочка в полном порядке. Честное офицерское.
– Все-таки вы говно, – констатировал Аркудов, злясь на себя и свою доверчивость. – Офицерское… Правду люди говорят, что от смены названия с КГБ на СБУ пованивающий стержень благоухать не стал. Давно решили меня шантажировать? Дочку уже взяли в заложники? Кстати, крокодилью челюсть, когда спать ложитесь, вы под подушку суете или не снимаете?
Полковник обиду прожевал и выплюнул. Невозмутимо пригладил усы стволом пистолета. Весь вид подонка говорил: болтай-болтай, сынок, меня дешевыми фокусами не возьмешь.
– Что, на правдивое слово шавка брехать не готова? – крикнул Антон.
Колени предательски дрожали. На какой-то миг показалось, что в них пошевелилось что-то чужое, не свойственное организму. Но неудобство прошло, будто и не было.
Погони, перестрелки и мистические события закалили ученого. Если два дня назад он сошел бы с ума от увиденного, то теперь взял себя в руки и решил не отвлекаться на внешние раздражители.
Вряд ли Светланку обидят раньше, чем он отдаст полковнику дневник. Получив же бумаги умершего, Павел Геннадиевич наверняка не будет церемониться со строптивым помощником – пулю в лоб, и все дела; Антон не сомневался, что у последователей Отцов имеются специалисты, готовые раскусить простенький код археолога намного быстрее, чем его родной сын. Другое дело, если доказать свою необходимость.
В памяти незамедлительно появились четкие координаты и названия мест. Шесть маленьких точек на земном шаре, обозначенных Звеном как «предположительно принадлежащие Цепи», следом – двадцать объектов побольше, их Звено назвало «чужеродными». Без сомнений, эту двадцатку полковник и разыскивает. Хочет он убить находящихся рядом Правителей или нет, Антона не интересовало. Даже очень умный человек зачастую вместо огромного воображаемого общечеловеческого блага изберет очень маленькое, но свое, персональное. Личный мирок всегда важней большого мира.