Восход
Шрифт:
Он уже не скрывал от Антона правду и называл вещи своими именами.
– Но если мы нарвемся на Звено Правителей, будет очень худо. Нам необходимо учитывать наличие стражей…
У Аркудова заныли колени. Он поморщился и всхлипнул, непроизвольно содрогаясь.
– Со стражами разберемся – не велика проблема с нашими-то возможностями, – видя, что Антон волнуется, попытался успокоить его полковник. – Проблема в другом. Даже если не попадем в засаду, нас может разорвать волной чужеродной т-энергии. Как бы то ни было, придется пойти на риск. Тут у нас «либо – либо». Либо мы накостыляем
При упоминании об оружии какая-то частичка воспаленного сознания Антона возликовала. Ведь никто не догадался, что у него есть отцовский обрез! Тяжелая игрушка и четыре патрона, похожих на маленькие ракеты, – два наготове и два в креплениях на прикладе – дожидались своего часа под койкой в каюте; ученого забыли обыскать после путешествия в горы, бойцы полковника были заняты сперва сражением с вражеским вертолетом, а потом подготовкой к отплытию в Стамбул, так что ружье незаметно перекочевывало из-под дутой куртки сначала в комнату, а затем и в каюту.
Воспоминание о ружье со спиленными стволами благоприятно сказалось на здоровье Антона. Он даже хихикнул, чем вызвал у стоящего рядом полковника бурю положительных эмоций.
– Тебе уже легче, да?! Ведь легче? Ну, может, скажешь чего-нибудь? – Полковник слабо толкнул Аркудова в плечо. – Давай уже, просыпайся! Не то могу посчитать, что ты только косишь под дурака, и выброшу тебя за борт. Хихикает он мне тут… Подумать только, полный цикл ген-модификации занимает три недели, обычное ген-изменение – и того меньше, некоторые за считаные часы справляются, а этот хиляк почти полтора месяца едва на ногах стоит.
Антон неотрывно смотрел на молодую маму с двумя младенцами в коляске. Она неспешно шла по морской глади, солнечные лучи купались в ее волосах. Перед ней катилась специальная коляска для близнецов, колесики подпрыгивали на клочьях морской пены. Эта женщина никогда раньше не обращала на него внимания – проходила мимо и исчезала, чтобы ночью повторить свою прогулку.
– Антон, ты меня слышишь?
– Может, его ё…нуть, шеф? – спросил один из парней полковника. – Могу ударить так, что он даже боли не почувствует, а сотрясение мозга будет гарантированное. Мне говорили, что такими методами психов когда-то лечили.
– Недолечили! – с грустью сказал Павел Геннадиевич. – Тебя, Марусич, видимо, не долечили. Умом тронулся – бить больного человека? Видишь же – у него не то психическое расстройство, не то незапланированное ответвление ген-модификации.
– Как у вас? – поинтересовался Марусич.
– Не думаю, – буркнул в ответ полковник. – У меня боевые навыки и интуиция, а у него может оказаться черт-те что. В бою от него толку ноль – наверняка ему Отцы, едва заработало Звено, какую-нибудь мирную дисциплину закинули.
– Например?
– Ай-я-яй, – покачал головой полковник. – Распустил вас майор Петренко. Пшел вон – ему вопросы задавай!
– Есть!
По искрящимся под обеденным солнцем волнам колесили на горных велосипедах несколько мальчиков. С каждым ударом сердца – Антон считал эти удары – мальчики
«И когда это полковника ранили? – подумал Аркудов, поглядывая на повязки под ветровкой Павла Геннадиевича. – Это не в Карпатах было – точно. Там только ракета какая-то… Кстати, а ведь полковник почувствовал угрозу, поэтому и засуетился, заставив меня поскорей активировать Звено. Наверняка дело в его ген-модификации. Интуиция, говоришь?..»
Краем уха улавливая, о чем говорит силовик, Антон стал копаться в памяти. В тумане умопомешательства, круглосуточно продолжавшегося долгие недели, протаяло маленькое окошко реальных событий.
Это случилось, когда Антона перевозили из квартиры, где они жили, на шхуну «Диссипатор». Наверняка за домом следили и тщательно готовились к операции.
Когда бредящего Аркудова выводили из подъезда, чтобы усадить в машину румынской «Скорой помощи», началась стрельба. Работали с глушителями – люди полковника поняли, что по ним ведут огонь, когда один из них свалился на асфальт с простреленной шеей и лопнули стекла в квартире на первом этаже. Началась буча немногим красочнее той, что случилась недавно в украинском Ужгороде. Хорошо, хоть из гранатометов не палили.
Парней Павла Геннадиевича обстреливали со всех сторон – снайперы засели на крышах ближайших домов. Пока защитники, которых Аркудов справедливо считал своими захватчиками, забросили его в открытые задние дверцы машины, четверо из шести уже были убиты. Замыкавшему шествие полковнику удалось уйти от огня – он молниеносно скрылся в подъезде, только скрипнула тяжелая входная дверь.
По «Скорой помощи» не стреляли; если бы Антон мог в то время ясно мыслить, он понял бы, что противники Отцов желают взять его живым. Бойцы полковника и воспользовались этим.
Завизжав покрышками, машина с ревом развернулась посреди двора и задним ходом помчалась к подъезду. В бетонные ступени крыльца с размаху стукнулся бампер, одна из дверок скрипнула и, сорвавшись, повисла на одной петле. Удар был таким сильным, что Антона сбросило с носилок, куда его уложили, в разверзнутую пасть дверей. Не дал ему упасть полковник – он бежал боком, отстреливаясь от невидимого врага. При этом – невероятно! – Аркудов видел, что Павел Геннадиевич каким-то образом избегает столкновения с пулями. Не настолько красочно, как в фильмах, но силовик уворачивался от пуль, не двигаясь быстрее, а словно предугадывая, куда полетит следующий комочек свинца.
Все же интуиция не помогла полковнику избежать ранения. Не заметив Антона, он наткнулся на ученого спиной, и они вместе покатились по асфальту за отъезжающей машиной.
Тут же вокруг засвистело, вздыбились фонтанчики щебенки и битума.
Пребывающий в прострации Антон на какой-то миг пришел в себя, осознавая, что смерть находится совсем рядом. Было трудно дышать – полковник подмял его, прикрыв своим телом. Ученый чувствовал, как вздрагивает его защитник, когда в него попадают пули, как напрягаются от боли мускулы. По-видимому, Павел Геннадиевич был куда более значительной фигурой, чем Антон, если нападающие решили расстрелять их обоих.