Восходящая бессмертная

Сэндс Линси

«Чего?» — спросила она безучастно.

«ДНК Turritopsis dohrnii», — повторил он, а затем добавил: «Ее также называют бессмертной медузой».

«Верно. Бессмертная медуза, — пробормотала Стефани и глубоко вздохнула, затем снова выдохнула, прежде чем сказать: — Хорошо. Объясни.»

— Бессмертная медуза обладает редким клеточным механизмом, называемым трансдифференцировкой, — начал он, но остановился, когда Стефани покачала головой.

— Заткнись, пожалуйста, — сказала она. «Я понятия

не имею, что такое трансдифференцировка».

«Верно. Извини, — пробормотал он, а затем просто сказал: — Знаешь историю о Бенджамине Баттоне.

Ее глаза расширились от ужаса, и она задохнулась: «Ты, что станешь младенцем в подгузнике и всем остальным?»

— Нет, — сказал Торн с тревогой, а затем нахмурился. — По крайней мере, раньше такого не было. Вздохнув, он покачал головой и сказал: «Медуза, о которой я упоминал, может полностью вернуться к полипу, а затем….».

«Начать заново?» — предположила она, когда он заколебался.

— Достаточно близко, — пробормотал Торн.

— Но ты нет, — обеспокоенно сказала Стефани. «Ты же не вернешься к полипу или его человеческой версии?»

Торн покачал головой. «Нет. Но предыдущие три раза — когда мне было тридцать пять, сорок пять и пятьдесят пять — у меня было что-то вроде…. откат системы/ обновление?» — предположил он, не будучи уверенным, что использует правильную формулировку или, по крайней мере, что-то, что она поймет.

— Хорошо, — медленно произнесла Стефани, а затем спросила: — Вернулся к чему?

«Молодой версии себя».

Она подумала об этом, а потом спросила. — «Как?»

«Лихорадка и состояние, похожее на кому, или анабиоз», — ответил Торн, а затем объяснил: «Вскоре после моего тридцатипятилетия, у меня началась лихорадка. На второй день лихорадки я не спустился вниз в обычное время, и Мария пошла проведать меня. Она сказала, что не смогла разбудить меня, что бы она ни делала, и я был горячий. Мать не могла подняться наверх в своем инвалидном кресле, поэтому Мария заботилась обо мне, и она делала все, что могла, чтобы сбить лихорадку, но ничего не помогало. А потом вдруг все прекратилось. Температура нормализовалась, и через день я очнулся».

Слабо улыбаясь, он сказал: — «Мария думала, что это чудо. Она провела большую часть первого дня, вознося благодарности Богу за мое спасение. . когда она помогала мне пить воду, есть и ходить в ванную, чтобы принять душ. Сначала я был довольно слаб, — сказал ей Торн. «Но я отчаянно нуждался в душе и не мог ждать, когда восстановятся силы». Скривившись, он объяснил: «Когда я очнулся, я был весь покрыт слизистой слизью, как будто мое тело выталкивало неприятные вещества через мои поры».

Стефани напряглась и села на стул. «Тоже самое происходит во время оборота».

Торн кивнул. «Ага. Я видел тоже самое у Сариты, во время ее оборота, и было похоже, что из ее пор сочится то же самое вещество, которое выходило из меня, когда была лихорадка».

— Ага, — пробормотала Стефани, задаваясь вопросом, изучали

ли ученые в Атлантиде эту бессмертную медузу, создавая нано. Хотя немного слизи действительно выходило только во время оборота. Торн сказал, что это случалось с ним трижды. Отбросив эти мысли, она спросила: «Значит, когда ты очнулся, ты выглядел моложе?»

— Не сильно, — сказал Торн со слабой улыбкой. — Я имею в виду, когда это случилось в первый раз, мне было всего тридцать пять. У меня, может быть, появились гусиные лапки на глазах, пара солнечных пятен на руках, а перья на голове стали немного тоньше и немного потускнели. Но когда я очнулся после лихорадки, гусиные лапки и солнечные пятна исчезли, а перья снова стали густыми и блестящими. Я также выглядел на десять лет моложе. У меня было больше энергии, я чувствовал себя немного сильнее». Он пожал плечами. «С этого момента я продолжил стареть, и вскоре после моего сорокапятилетия это случилось снова: лихорадка, кома, выход токсинов через кожу, а затем пробуждение, я выглядел и чувствовал себя на десять лет моложе. Не так сильно, чтобы другие заметили, но я заметил. И я не был таким слабым, когда вышел из комы в этот раз, и тем более в последний, так что мое тело, должно быть, приспосабливается к этому процессу».

«И последний раз был. . когда? Три года назад?» — она спросила.

Торн кивнул.

«Итак, ты трансдифференцируешься или возвращаешься или что-то еще каждые десять лет до двадцатипятилетнего, а затем стареешь в последующие десять лет, чтобы снова выглядеть примерно на тридцать пять, только для того, чтобы началась лихорадка и снова возвращаешься к двадцатипятилетнему.? По крайней мере, физически».

— Да, — сказал он. — «Дэни считает, что смесь ДНК не дает мне полностью вернуться к полипу, или, я думаю, к зиготе, плоду или ребенку в человеческих терминах».

Стефани просто смотрела на него минуту, а потом рассмеялась. — Ты урод.

Увидев, как Торн напрягся и что он не воспринял это так, как она это имела в виду, Стефани добавила: «Но тогда я тоже, так что я думаю, мы созданы друг для друга».

Торн немного расслабился, но не полностью, и покачал головой. «Ты не урод. Ты родилась совершенно нормальным и красивым человеческим младенцем, и тебе дали нано, которые делают тебя бессмертной с потребностью в дополнительной крови, потому что нано используют кровь, чтобы поддерживать твое здоровье и молодость. И ты одна из многих бессмертных. Не урод.

— Поспорим об этом позже, — заверила она его. — Но прямо сейчас у меня есть идея, которая может спасти твои крылья.

Вместо того, чтобы выглядеть счастливым, Торн выглядел настороженным. — Что за идея?

«Что, если я найду твоей матери и Марии бессмертных спутников жизни?» — она предложила.

«Что?» — Он выглядел потрясенным.

— Дыши, — успокаивающе сказала Стефани. «Они многим пожертвовали, чтобы обезопасить тебя и вырастить настолько здоровым, насколько они могли».