Восходящая бессмертная
Шрифт:
Боже мой, понял он сейчас. По сути, его мать сделала Стефани предложение за него. Она даже подарила ей проклятое кольцо. Покачав головой, он отнес свой кофе на остров и сел ждать Стефани. . которая теперь, по-видимому, была его невестой, была ли она готова к этому или нет. Боже, он надеялся, что она не возненавидит его за это.
— Теперь, когда ты обручена с Торном…
— Я не помолвлена с Торном, — выдохнула Стефани, оторвав взгляд от кольца, на которое она смотрела, и хмуро посмотрела на Люциана.
«Вы спутники
— Его мать дала мне кольцо, — пробормотала Стефани, снова переводя взгляд на красивое кольцо, которое мать Торна надела на ее безымянный палец левой руки. Оно было очень красивое, кроваво-красный рубин с блестящими маленькими бриллиантами вокруг него. Ей понравилось.
— Она также сделала тебе предложение, — сказал Люциан, и она была уверена, что уловила намек на смех в его голосе.
Вздохнув, она откинулась на спинку сиденья. — Поэтому ты настоял, чтобы я пошла за завтраком вместо Брикера? Так ты мог бы посмеяться надо мной?
— Я не смеюсь над тобой, — сказал он тотчас же, а потом прибавил: — А впрочем, я смеюсь над тобой. Внутри.»
Стефани нахмурилась, но не очень удачно. Губы ее то и дело пытались изогнуться от удовольствия, а в груди булькал смех. Ситуация была такая нелепая. Только ей могла сделать предложение мать мужчины, а не сам мужчина. Боже мой, такими темпами она выйдет замуж, не зная…
— Я не могу выйти замуж за Торна, — резко заявила она. «Мне нужно понять, почему моя способность слышать мысли людей продолжает то появляться, то исчезать. Я знаю, ты не думаешь, что я стану бесклыкастой, но я не рискну выйти замуж за Торна и втянуть его в свои проблемы, пока не узнаю наверняка.
«Хм.» — Люциан торжественно кивнул, глядя на дорогу впереди. — Я так и думал.
Стефани взглянула на него с любопытством, но вместо того, чтобы спросить, что это значит, она сказала: «Обычно ты заставляешь Брикера или Андерса или кого-то еще, а не делаешь это сам. Почему я сейчас не за рулем? Это потому что я женщина? Ты сексист, когда дело доходит до вождения, Люциан?
— Вовсе нет, — заверил он ее, почему-то взглянув на приборную панель. Он много раз делал это с тех пор, как они покинули дом, подумала Стефани. Проверял ли он спидометр или что-то еще на цифровом дисплее и это привлекало его внимание?
«Что-?» — Стефани начала, а затем вскрикнула от шока, когда звук взорвался в ее голове. Голоса, голоса, голоса. Плачь, смех, крик, болтовня. Голоса всех мастей хлынули в ее голову, как вода через разбитую стену.
— Голоса вернулись, — сказал Люциан, и, хотя она едва могла слышать его из-за шума, заполнявшего ее разум, Стефани подумала, что его голос звучал странно удовлетворенным. Однако в тот момент, когда она подвергалась нападению, у нее даже не было возможности задуматься об этом.
— Не забывай дышать, Стефани, — спокойно сказал Люциан. «Глубокие вдохи. Пусть шум течет над тобой и дыши».
Стефани глубоко вдохнула, задержала дыхание на секунду, а затем выдохнула,
«Хорошо. Твой пульс замедляется. Ты успокаиваешься, — сказал Люциан через минуту. — «Теперь отодвинь голоса назад. Позволь им течь над тобой и отодвинь их на задний план, чтобы ты могла мыслить более ясно и слушать меня без их вмешательства».
Стефани последовала его инструкциям, как и в прошлый раз, и попыталась сосредоточиться на его голосе, когда он начал рассказывать ей о своих планах относительно изгоев Дресслера. Он уже созвал других членов Совета и договорился, чтобы они встретились в доме Силовиков этой ночью, чтобы судить изгоев и определить их будущее или его отсутствие. По беглому чтению их мыслей, когда они загружали людей, он подозревал, что почти всех их придется усыпить, за исключением горстки тех, кто был обращен в последний момент, был обращен неохотно и еще никому не причинил вреда. Которые — даже в разгар сражения — целились в сторону от охотников и с радостью сдались, не причинив никому вреда.
Стефани обнаружила, что сосредоточенность на его словах облегчает восприятие голосов в ее голове, поэтому ей стало жаль, когда он внезапно объявил: «Приехали. Я пойду и возьму еды. Жди здесь.
Стефани кивнула и постаралась не скривиться. Ей было легче переносить голоса, когда он говорил. Без него у нее не было ничего, что могло бы отвлечь ее, и ей пришлось заново учиться закрывать дверь между голосами и разумом, чтобы снизить его до терпимого уровня. Она сосредоточилась на этом, пока Люциана не было, и только что метафорически закрыла в уме дверь, когда он вернулся и открыл дверь с ее стороны.
«У тебя все хорошо», — похвалил он, разложив пакеты, пакеты и пакеты с едой на полу внедорожника у ее ног. Предположительно, просто чтобы досадить ей, хотя она предполагала, что он не положил их сзади, опасаясь, что они могут упасть на обратном пути, и еда вывалится наружу. По крайней мере, таким образом она могла следить за ней. Прежде чем она успела спросить, что он имел в виду, когда сказал, что у нее все хорошо, он закрыл дверь и обошел вокруг, чтобы сесть на водительское место.
— Ты слышишь что-нибудь, на что стоит обратить внимание? — с интересом спросил он, заводя двигатель и выезжая с парковки ресторана. «Бродячие бессмертные, бродящие по окрестностям, или что-то в этом роде?»
Стефани облизнула губы, глубоко вздохнула, а затем принялась за задачу открыться голосам в своей голове, чтобы разобраться в том, что она уловила. Тут супружеский спор, там деловые переговоры, кто-то скорбит о потере любимого человека, кто-то оплакивал расставание, плачущий ребенок. Она не была уверена, как долго продиралась сквозь множество голосов в своей голове, когда Люциан сказал: — Стефани?
«Нет. Никаких тревожных мыслей в моей голове нет, — сказала она через мгновение. «Я не думаю, что кто-то из людей Дресслера сбежал и находится в этом районе».