Восходящая тень
Шрифт:
— Я подумал, может, ты захочешь выучиться биться на копьях, — промолвил Руарк, когда Ранд наконец опустил наполовину опустошенный бурдюк. Юноша только сейчас заметил, что в руках у вождя лишь два копья и пара небольших круглых щитов. Копья были не учебные — каждое из них венчал фут отточенной стали.
Впрочем, сейчас Ранд не видел особой разницы между сталью и деревом. Мускулы его ныли, ноги подгибались. Больше всего ему хотелось прилечь и хоть чуть-чуть отдохнуть. Кейлли и менестрель уже ушли, но айильцы из обоих станов по-прежнему наблюдали за ними. Они видели, как он упражнялся с презираемым ими мечом, пусть даже и деревянным. А ведь он одной с ними крови. Авиенда смотрела на него сердито, будто он был виноват в том, что Руарк поставил ее на место. И Шайдо, и Джиндо не сводили
— Бывает, что гора слишком тяжело давит на плечи, — сказал юноша Лану, принимая из рук Руарка щит и копье. — Интересно, когда я смогу от нее избавиться?
— Когда умрешь, — просто ответил Страж. Усилием воли заставляя себя двигаться и при этом не обращать внимания на Авиенду, Ранд изготовился к бою, так же как и Руарк. Умирать он пока не собирался. До этого еще далеко.
Мэт, привалившийся к высокому колесу в тени одного из фургонов, бросил взгляд на следивших за Рандом воинов Джиндо. Правда, видел он сейчас их спины. Не иначе как Ранд совсем ошалел — скачет то с мечом, то с копьем, по эдакой-то жарище. Любой здравомыслящий человек на его месте давно укрылся бы от солнца да раздобыл что-нибудь выпить. Переместившись поглубже в тень, Мэт взглянул на кружку купленного у одного из возниц эля и поморщился. Что это за эль, ежели он теплый, как суп. Хорошо хоть жидкий.
Кроме шляпы он уже успел купить трубку с коротким и отделанным серебром чубуком, лежавшую сейчас в кармане, рядом с кисетом. Но на уме у него были вовсе не покупки. Вот если бы купить такую штуковину, которая помогла бы отсюда выбраться… Но подобного товара торговцы не предлагали.
Торг между тем шел довольно бойко, причем не одним элем. Айильцы не обращали внимания на жару, словно ее и вовсе не было. Джиндо составляли большинство, но и из лагеря Шайдо к фургонам тянулся людской поток. Куладин и Кадир долго сидели, склонив друг к другу головы, однако так и не столковались. Ушел Куладин с пустыми руками. Кадир, как видно, не любил упускать свою выгоду: он долго смотрел вслед Куладину, и какому-то Джиндо, чтобы вступить в торг, пришлось окликать купца не менее трех раз.
Звонкой монеты у айильцев водилось немного, но торговцы охотно принимали в уплату за свои товары серебряные кубки, золотые статуэтки или чудесные шпалеры, прихваченные из Тирской Твердыни. Некоторые айильцы расплачивались золотыми или серебряными самородками, что не могло оставить Мэта равнодушным. Правда, проигравшийся айилец может и за копье схватиться… Интересно, откуда эти самородки? У них тут копи есть? Если один человек нашел золотишко, может найти и другой. Только вот добывать его, наверное, нелегко. Он отхлебнул большой глоток теплого эля и вновь привалился к колесу. Любопытно было наблюдать за торговлей: что продают, что покупают да по какой цене. Айильцы оказались не такими уж простаками — никто из них не отдал бы, скажем, золотую солонку за штуку сукна. Они знали истинную цену вещам и отчаянно торговались. У каждого были свои, особые вкусы и потребности. Книги разошлись моментально — ими интересовались далеко не все, но те, кому они были нужны, разобрали все до последней. Кружева и бархат исчезли, как только их вынесли, — за этот товар айильцы платили не скупясь. Ленты тоже покупали охотно, а вот тончайшие шелка спросом не пользовались. Мэт слышал, как один Шайдо заявил Кадиру, что дальше к востоку шелк можно купить гораздо дешевле. Грузный возница со сломанным носом пытался уговорить Деву из Джиндо купить у него резной костяной браслет. Та достала другой — пошире и побогаче орнаментированный — и предложила ему побороться с ней за пару. Прежде чем отказаться, возница некоторое время раздумывал, отчего Мэт решил, что этот малый еще глупее, чем кажется с виду. Иголки и шпильки брали хорошо, зато ножи и кастрюли вызывали только насмешки. Айильские мастера делали эти вещи более искусно. Все, от флакончиков с духами и купальными солями до бочонков с бренди, беспрестанно переходило из рук в руки. На вина и бренди спрос был высок. Мэт удивился, услышав, как Гейрн спрашивает двуреченский табак. У торговцев такого не оказалось.
Один
Мэт поморщился и прислонился головой к колесу. Ну вот, опять началось. Надо срочно убираться отсюда, прочь из этой Пустыни, подальше от Морейн и остальных Айз Седай. Может быть, стоит вернуться домой — на время, конечно. Возможно, еще удастся попасть туда вовремя, чтобы помочь землякам отделаться от Белоплащников. Правда, шансов на это маловато. Разве что воспользоваться этими проклятущими Путями или Портальными Камнями, которые ничуть не лучше. К тому же в Эмондовом Лугу вряд ли кто-нибудь подсобит толком уразуметь значение сказанного теми похожими на змей мошенниками: насчет дочки каких-то Девяти Лун или того, чтобы умереть да начать жить заново. И насчет Руидина тоже.
Сквозь сукно кафтана он нащупал висевший на шее медальон — серебряную лисью головку. Зрачок лисьего глаза представлял собой крошечный кружок, разделенный пополам волнистой линией: одна половина его была отполирована до блеска, другая как будто затемнена. Это был древний символ, который использовали Айз Седай еще до Разлома Мира. Копье с черным древком и мечевидным наконечником, клейменным двумя воронами, — Мэт положил его себе на колени — тоже являлось изделием Айз Седай. Руидин не только не дал ответов, но и добавил вопросов к тому же…
До Руидина его мучили провалы в памяти. Теперь они частично заполнились какими-то странными видениями, напоминавшими сны наяву. Он смутно припоминал балы, пиры, битвы, улицы и города, которых — в этом сомневаться не приходилось — никогда— в жизни не видел. Все это было похоже на странную мозаику, собранную из обрывков памяти сотни разных людей. Мэт предпочитал думать, что это сны — так было проще, — но все же почему-то был уверен в истинности этих видений так же, как и в любом собственном воспоминании. Чаще всего он вспоминал сражения — эти воспоминания подкрадывались нежданно-негаданно, как в случае с арбалетом. Время от времени он ловил себя на том, что, осматриваясь, обдумывает, как устроить засаду, обойти противника или лучше нанести удар. Сумасшествие, да и только.
Не глядя, он пробежал пальцами вырезанную на черном древке надпись. Теперь он мог прочесть и ее, и любую старую книгу, хотя понял это, только вернувшись из долины на Чейндар. Ранд ничего не говорил, но Мэт подозревал, что выдал себя еще в Руидине. Теперь он знал Древнее Наречие — просочившееся из тех странных снов в явь.
О Свет! Что же они со мной сделали?
— Са суврайя ниенде мисайнйе, — непроизвольно произнес он вслух. — Я заплутался в собственных мыслях.
— Столь ученый человек, в эти дни и в эту Эпоху… Мэт поднял голову. Рядом стоял и смотрел на него темными, глубоко посаженными глазами рослый, привлекательный мужчина в плаще менестреля. Этот малый наверняка нравился женщинам, только вот взгляд у него был какой-то странный — смотрел он искоса, склонив голову набок.
— Какой там ученый, — поспешил отговориться Мэт, — просто услышал разок чудную фразу, а она возьми и засядь в памяти.
Надо быть осторожнее, подумал юноша. Если Морейн вздумает спровадить меня в Белую Башню для изучения, оттуда до конца жизни не выбраться.
— Знаешь, как бывает: подцепишь словечко здесь, словечко там… Я таким манером затвердил немало старинных изречений. — Мэт сказал «немало», чтобы подстраховаться, ибо не был уверен, что снова не даст промашки.
— Меня зовут Джасин Натаэль, — представился менестрель. Он не размахивал плащом, как Том Меррилин, и, пожалуй, больше походил на плотника или колесных дел мастера, чем на странствующего певца и сказителя. — Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?