Восхождение к власти: падение «ангелов»
Шрифт:
Впереди её ждёт парк, представленный небольшим круглым участком земли, прерванным двумя дорожками. Вокруг фонтана, украшенного бронзовыми статуями двуглавых орлов, всё выложено брусчаткой, которая упирается в высокий бордюр, за которым проросла зелёная изгородь из деревьев и кустарников. Сериль так и хотела бы присесть на одну из гранитовых лавок и послушать журчание воды, посмотреть, как в величественных бронзовых изваяниях отражается растительный каскад, но ей нужно идти на работу.
И даже тут ревнители былой свободы не смогли удержать порыв
Миновав парк, она выла на ещё одну улицу, уложенную бетонными плитами красно-зелёной покраски и устилающих подножье трёхэтажных зданий. Тут она стала свидетелем ещё одной сцены, которую развернули митингующие:
– Разойдитесь, иначе к вам будет применена сила! – раздался голос одного из пятнадцати полицейских, которые выстроились напротив двадцати митингующих.
«Верните нам свободу», «Допустить партию свободы в парламент!», «Свободу вероисповеданий!», «Заберите вашего Христа и дайте нам богов!», «Верните индустрию интима!» – такие речи Сериль смогла прочесть на плакатах, и ей стало не по себе того, насколько люди могут держаться за ветхий закон кризиса.
– Огонь! – приказал начальник полиции.
Стража порядка положила на плечо дробовики, и раздался оглушительный залп, секундная вспышка промелькнула и мгновенно двадцать человек упали как подкошенное снопом сено, плакаты и знамёна рухнули наземь. Гражданские стали разбегаться с криками и воплями в сторону, но Сериль остановилась, продолжая краем глаза всматриваться в то, что происходит дальше. Люди не умерли, лишь с криками и стенаниями елозят и катаются по земле, держась за брюхо.
«Резиновые», – сказала себе Сериль о пулях, подкосивших народ, но девушка не полна иллюзий. Она знает, что теперь этих людей отправят отрабатывать вину на рудники шахты, а там им придётся не легко.
Мрачное лицо Сериль обратилось к дверце справа, и её крашеные губы тронула лёгкая улыбка. Она поднялась по двум ступеням и зашла внутрь, ощутив любимый аромат пряностей и сладостей, втянув лёгкими как можно больше душистого и приятного воздуха. Тут на белых кремовых полках, закрытых полотном прозрачного стекла она увидела ряд красивых пирожных. Поджаристые и запечённые различного теста складываются в удивительные формы и образы, внутри которых самая разнообразная начинка, покрытые шоколадом и глазурью, кремом с орехами и мармеладом.
В тёмно-багровых стенах кондитерской пекарни Сериль чувствует, как внутри неё разливается приёмное тепло, ей тут намного приятнее, чем на улице, где отовсюду доносится слабое завывание непокорного народа, грозящего мечтами о независимости. Из пары десятков круглых столиков занято всего три, и за ними девушка увидела одну знакомую рыжеволосую женщину, но это приятных ощущений не вызвало, и она резко отвернулась.
–
– Да, дайте, пожалуйста, мне два пирожных, – Сериль показала на печёные сладости, покрытые шоколадом. – Вот этих.
– Хорошо.
Ничего не предвещало беды, но тут на всю кондитерскую раздался неприятный пронзительный возглас:
– Сериль, ты ли это!?
– Ох, нет, – прошептала девушка, смотря, как в её сторону топает рыжеволосая дама, облачённая в длинное кожаное пальто, совершенно не подходящее к её среднему росту и простодушно-крестьянским лицом.
– Вы что-то хотели, Элизабет? – спросила Сериль.
– Да так… посмотреть на оккупантскую дрянь, – с ненавистью заявила женщина в пальто. – Ты же у нас жена военного. Ты же прислуживаешь тем, кто лишил нас смысла жизни, нашей политической воли.
– Послушай, тебе в прошлый раз выбитого зуба мало было, – Сериль убрала сладости в сумку. – В школе нас, слава Богу, разняли, а здесь я могу всю челюсть вычистить от зубов.
– Ничего не давать этой имперской суке! – закричала как раненный альбатрос женщина. – Гнать тебя тварь надо и выводок твой поганый!
И тут же раздался смачный шлепок, Сериль со всей силы приложила ладонью о щёку Элизабет, и та аж скрючилась, придерживаясь за лицо.
– Ох… ух, ты ответишь за это!
– А ну заткнулись! – в спор вступила и крупная продавщица. – Если собрались кудахтать курочки, то делайте это не здесь, иначе ментов вызову.
– Мы ещё поговорим, имперская поскуда.
Сериль быстро покинула заведение. Не впервой раз она сталкивается с приступами ненависти к себе и её подруги, тоже жёны военных и госслужащих имперской бюрократической машины, сталкивается с выпадами. Не такими стервозными, но всё равно от них остаётся неприятный остаток.
Сериль продолжила путь. Её ждут бумажки и кипа электронных документов, заваливших рабочий стол компьютера, ибо работа в Управлении Статистики Статистической Службы Министерства Сбора Информации Рейха по городу Великий Коринф всегда сопряжена с работой, наполненной неисчислимым количеством разного рода документации.
– Не хотите ли поговорить о спасителях наших – великих богах?
На этот раз к Сериль пристал коренастый пышнобородый черноволосый мужчина, в странном балахоне кремо-белого цвета, и размахивая какой-то книжкой продолжает её уговаривать крепким низким голосом:
– Великие боги некогда дали нам свободу… Коринфский Полис, Демократическая Эллада, Спарта – все они стали свободными, когда боги своим могучим дыханием сокрушили старый порядок.
– Кризис, разруха, алчность и жестокость – вот ваши боги, сокрушившие старый мир. Нет никоих богов, и ты это знаешь. Бог же – Един.
– А, ты боишься, что нас услышат имперские шавки и церковники. Не бойся, ибо боги зрят твоё сердце и ждут от тебя смелости. Мы проведём великий акт жертвоприношения, и они даруют нам победу нам ложным правителем.