Восхождение к жизни
Шрифт:
Он поправил медицинскую рубашку, укрыл сына одеялом и погладил его по голове. Я почувствовала себя здесь лишней. Семейные отношения – это глубоко личное дело. Потеребив пуговицу на рукаве халата, отвела взгляд к плазменному телевизору, а затем аккуратно последовала к двери.
Тихо потянув на себя ручку, я вышла из палаты, оставляя Тайлера с сыном. Ждать мистера Гудмана долго не пришлось. Он вышел в коридор через две минуты.
– Не хочешь поужинать, Вивьен? – предложил хирург, натянув вымученную улыбку.
Я согласно кивнула и последовала за мужчиной на первый
– Что будешь есть? – спросил мужчина.
– Шоколадный кекс, фрикадельки, овощной салат и кофе, – облизываясь, перечисляла я.
– А я возьму бутылку воды и омлет со шпинатом.
– Вы на диете?
– Поздним вечером есть не особо хочется.
Мистер Гудман медленно поедал свой омлет, изредка бросая на меня недоуменные взгляды.
Достаточно быстро расправилась с шоколадным кексом и перешла к фрикаделькам.
– Я забыла пообедать, – объяснилась я, смущенно понурив голову.
– Обычно все, кого я знаю, сначала едят основное блюдо, а потом только десерт.
– В первую очередь всегда ем самое вкусное.
Мистер Гудман улыбнулся во весь рот, но поспешил стереть улыбку с лица.
– Знаю одну женщину, которая такая же нетерпеливая и всегда в первую очередь берет самое лучшее.
– И кто же она? – поинтересовалась я с набитым ртом.
– Тебе не понравится ответ.
Я прокашлялась, опустив взгляд на полупустую тарелку.
Тайлер Гудман уже второй раз упоминал мою мать и заводил о ней разговор. Дважды переводила внимание собеседника на что-то другое, давая понять, что не желаю говорить о маме.
Каждый раз пыталась убедиться в том, что я на нее не обижаюсь, но обманывала себя. Я держала обиду, прочно засевшую в сердце. Интуиция подсказывала, что простить маму будет очень сложно.
Причины злиться на нее были, и они весомые. Мама подло поступила с моим отцом. Он помогал ей в работе, с домашними делами и не забывал уделять внимание в других сферах семейной жизни. Но матери этого было недостаточно. В итоге папа устал терпеть обесценивание его стараний и подал на развод. Мама была в откровенном шоке, когда он сообщил ей об этом. Развод прошел болезненно для обоих: родители начали делить имущество. Большой дом пришлось продать и поделить деньги пополам. На эти средства папа купил трехкомнатную квартиру, где мы сейчас и живем.
Позже мать начала со мной общаться не так дружелюбно, как раньше: кричала, отвечала на вопросы сквозь зубы, огрызалась. Меня это сильно задевало.
Три дня назад она лишила меня шанса обучаться в Париже и забыла про мой день рождения. К сожалению, основания обижаться на нее действительно были, есть и будут.
Сейчас в наших отношениях есть небольшой, но все-таки плюс. Мама понимала, что мы теперь не близки, и перестала вмешиваться в мои дела.
Месяц назад я была у нее в гостях. Мама обрадовалась моему приходу, хоть и выглядела тогда жутко уставшей: синяки под глазами от недосыпа, растрепанные волосы, впалые щеки. Причину плохого внешнего вида угадать было несложно. Мать посвящает все свое время работе и уходу за маленьким сыном. Неудивительно, что она едва держится на ногах.
Мама
В тот день мне показалось, что она жалеет о своем тогдашнем поведении, но я не придала этому особого значения.
– Проснись, Вивьен, – услышала знакомый скрипучий голос мистера Гудмана.
Вздрогнула, почувствовав табун мурашек, пустившихся по телу.
– Извините, задумалась.
– Кофе остывает.
Кивнула, сделав один глоток.
Мистер Гудман вызвался подвезти меня до отеля. Тратить деньги на такси не очень хотелось, поэтому я согласилась.
– Спасибо большое, Вивьен! – поблагодарил он. – Твоя помощь моему сыну неоценима.
– Будем надеяться, что Томас скоро выздоровеет.
Мистер Гудман любезно выделил мне один выходной. Появилась долгожданная возможность погулять по городу. Я не придумала ничего лучше, кроме как побаловать себя новыми вещами, и устроила поход по местным торговым центрам.
В одном из бутиков купила теплую куртку с мехом, шапку любимого изумрудного цвета и вязаный шарф такого же оттенка.
В соседнем павильоне продавали сувениры с символами Канады и картины, где были изображены достопримечательности страны одноименного клена. Я купила три небольшие картины: один себе, второй бабушке, третий подруге из университета. Продавец уговорил меня взять красно-белую толстовку с кленовым листом.
Взяв в руки увесистые пакеты, вышла из торгового центра и устремилась к ближайшему парку. Посетителей было немного. За полчаса мимо меня прошли всего семь человек.
Я готова была взвыть от скуки. Отдыхать любила, но только не в одиночестве. Жаль, что в Оттаве у меня нет друзей.
Нужно исправлять ситуацию, если я планирую задержаться в этом городе на месяц.
Вечером созвонилась с отцом. Он радостно сообщил, что через неделю ему должны вернуть деньги, которые папа отдал за мое несостоявшееся обучение в Париже. Я обрадовалась, услышав хорошую новость.
Теперь точно могу забыть про Париж. На данный момент этот город ассоциировался с чем-то плохим. Вряд ли захочу полететь туда ближайшие пять лет.
– Как ты? – поинтересовался папа.
– Все нормально. Правда, иногда накрывают одиночество и скука.
Папа шумно выдохнул и пробормотал что-то невнятное. Если бы отец был сейчас рядом, то я точно не тосковала бы, отсиживаясь в пустом номере. Он порывался поехать со мной, но оставить Вулкана было не с кем. Большинство соседей заняты своими делами. У них нет времени на прогулки с собакой.
– Как Оттава? – полюбопытствовал папа.
– Красивая, но холодная.
– Одевайся потеплее, – мягко сказал он.
– Так и делаю, – ответила я, успокаивая заботливого отца.
– Как сын Тайлера? – с нескрываемым интересом в голосе спросил он.
– Ситуация очень тяжелая, но мы сделали первый шаг к его выздоровлению. Думаю, через пять дней очнется, а через две-три недели будет ходить.
– А что с ним случилось? – уточнил папа.
– Сорвался со скалы, – безжизненным голосом проговорила я.