Восхождение лорда Темпера
Шрифт:
— Значит сорвать высадку не получится. — Присоединился к разговору Киван. — Стало быть они выступят в поход где-то через два месяца.
— Меньше, милорд Киван. — Поправил его Колд, который дождавшись позволительного кивка Тайвина продолжил. — Войско Матери Драконов состоит из Безупречных и Золотой роты. По выучке они не уступят Алым плащам, так что в поход смогут выступить почти сразу после прибытия.
— Запереть их на выходе из Принцева перевала тоже не получится. — Сухим и тихим голом произнес Тарли. — Ночная песнь все также занята верными Таргариен дорнийцами и те не упустят возможности ударить нам
— Придется принимать битву в столице. В открытом поле мы слишком легкая мишень для драконов. — Выдохнул Киван, сложив руки в замок. — Стены города крепки, но многие ворота пострадали еще во времена первого нападения Станниса и до сих пор не были восстановлены. Но самое плохое не это — среди простых жителей остро чувствуется нехватка еды. Запасов, привезенных лордом Бейлишем, хватит лишь нашим собственным людям на два-три месяца. Про пол миллиона жителей, который станут нашим щитом, речи не идет.
Все присутствующие прекрасно понимали план предложенный Молниеносным Львом, даже недалекий гранд-лорд Простора.
В открытом поле противостоять армии, в которой были слоны и драконы было чистым безумием. Конечно будь у них стреломёты, подобные тем что триста лет назад у Пекла убили вторую жену Эйгона Завоевателя, королеву Рейнис и ее дракона Мераксес, они бы могли вступить в бой в поле, но к сожалению все оказалось не так просто.
Стреломёт, особенно такой мощный, способный пробить чешую и кости дракона, сам по себе являлся ювелирным и штучным изделием, для производства которого нужны были высококлассные плотники, кузнецы, лакировщики и огромное множество других специалистов. В обычное время в Столице с этим проблем не было — Королевская Гавань была и оставалась самым крупным и богатым городом всех Семи Королевств. И ни древний Старомест, ни быстро развивавшийся Осгилиат не могли даже попытаться пошатнуть пальму ее первенства.
Но всегда есть одно НО.
Во время первого нападения на столицу средним Баратеоном основой Оленьих людей, устроивших пожары и восстания внутри городских стен, были именно ремесленники. Мастера всеми силами поддержали притязания Станниса и были очень жестоко за это наказаны.
В то время, когда Тирион валялся без сознания в своих покоях, а Тайвин с Тиреллами приводили в порядок слишком сильно растянувшуюся армию, Серсея, никем не сдерживаемая и потерявшая любимого сына, выплеснула на них свой гнев.
Золотые и Красные плащи не щадили никого. Всех, кто хоть немного был связан с Оленьими людьми, не важно будь это дальний родственник, сосед и старый собутыльник, ловили, выводили на площадь перед септой Белора и после короткого и ни на что не влиявшего суда казнили, через отрубание головы, или избивали плетьми до состояния кровавой каши.
До того момента как прибыл Тайвин и прекратил это безобразие, Илином Пейном было обезглавлено 328 человек, половина из которых были городскими мастерами-ремесленниками и их подмастерьями, а другая половина их женами и детьми, среди которых было даже несколько младенцев, разрубленных палачом пополам.
Королевская Гавань все еще помнила жестокую расправу, учиненную Золотыми плащами над бастардами Роберта Баратеона. За это вдовствующую королеву
Старый Лев был в ярости. Он хотел рвать и метать или вообще выкинуть свою безмозглую дочь прямо в лапы этой толпе, которая не забросала его дерьмом лишь из-за репутации и опасно поблескивающих копий его гвардейцев. Но вернуть ничего уже было нельзя и приходилось мирится с последствиями. Так что никто в Королевской Гавани не мог собрать так необходимый им стреломёт, а даже если бы и был, то оставалась проблема со временем и чертежами, которые были только в глубоких архивах Цитадели.
Ведь во времена Таргариенов это оружие было запрещено под страхом смертной казни, а после Восстания оно никому не оказалось нужным, будучи очень дорогим в создании и использовании.
Из-за этого союзу Львов и Роз пришлось использовать воспользоваться единственным доступным вариантом — использовать жителей Королевской Гавани в качестве живого щита.
— Вы уверены что ее это остановит? — Спросил присутствующих Давен, поглаживая свою густую и колючую бороду. — За ее отцом не было замечено особого почитания перед человеческой жизнью.
— Если верить моим пташкам Таргариен совсем не такая. — Ответил ему Варис, спрятав свои руки в широких рукавах. — За ней наоборот была замечена странная любовь к простому люду, когда она была в Заливе Работорговцев. Вряд ли бы она решилась сжечь целый город, полный таких же людей, если раньше их освобождала.
— Не только это. — Сказал Тайвин, положив голову на руки, оперев их локтями на стол. — За этой битвой будет смотреть весь Вестерос. Север, Долина, Трезубец, Штормовые земли — их лорды ждут развязки и пытаются заранее определить победителя. И если Таргариен спалит целый город, вместе с жителями, не пощадив ни женщин, ни детей, ни благородных, то сразу выставит себя еще большим монстром чем ее безумный отец. Про гибель Робба и Сансы Старк и становление Севера и Трезубца ее кровными врагами я вообще молчу.
— Вот только как бы наш «щит» не повернулся против нас. — Заметил Тирион, громко и показательно хлопнув толстым гроссбухом, подняв в воздух облако пыли. — Напомню, в городе нечего есть, а Мать Драконов прибудет только через пару месяцев. За это время половина горожан помрет с голоду, а другая возьмется за вилы и пойдет на штурм Красного Замка. И обвинить в отсутствии еды дорнийцев или северян, как раньше не получится, а ненавидеть нас благодаря кое-кому меньше не перестали.
— На что ты намекаешь? — С грозным прищуром посмотрела на своего младшего брата королева, в глубине глаз которой плескалось не прикрытое ничем бешенство.
— Ни на что, сестра. — Выставив вперед руки ответил ей Бес, различить сарказм которого не смог бы только глухой. — Просто беспокоюсь что со всеми нами станет, когда сюда ворвется злая и голодная толпа с Блошиного конца. Я то злая демоническая обезьяна, меня даже съесть побоятся, а вот с тобой…
Брошенный карликом взгляд с кончиков изящных туфель до вплетенной в волосы изумрудной диадемы был красноречивее тысячи слов, окончательно сорвав последние скрепы контроля у Серсеи.
— Ах ты маленький похотливый уроде!..